Альбион и тайна времени - Васильева Лариса Николаевна
Наиболее горячие ее поклонники утверждают:
— Погодите, Мери еще скажет свое слово. Она — удивительно изобретательна.
Пылятся на полках магазинов бутылки и баночки с косметикой «Мери Куант». Постельное белье в трогательных мелких цветочках, как правило бежево-палевого цвета, лежит высокими стопками: оно несколько дороже сегодня, чем белье других фирм, и не очень популярно.
«Мери уходит! Уходит!» Вот уже закрылся салон «Мери Куант», где в течение нескольких лет происходили триумфальные показы новых моделей и закупки их фирмами. Салон перекупила хозяйка магазина модных вязаных одежд.
И все же Мери пока никуда не уходит. Почти во всех крупных универмагах Лондона есть стенды с ее платьями.
Как бы то ни было — Мери не зачеркнешь. Она стала первой английской модельершей, завоевавшей мир. Самодовольные пышные французские модные дома, сначала с презрением глядевшие на эту «выскочку», вынуждены были потесниться, дабы имя Мери оказалось рядом с их именами, и на какое-то время, не без явного участия Мери Куант, Англия стала законодательницей мировой моды. Это признавали даже французы.
Я ходила по залам выставки «Лондон Мери Куант» вместе со своей любимой Пегги. Та, разумеется, зевала, потягивалась, всем своим видом давая мне понять, что находится здесь исключительно из любви ко мне, иначе ни за что бы!
— Пегги, почему вам не нравится стиль «Куант». Нет ли здесь некоторого оттенка зависти?
— Вообще есть. Завидно, что у нее так легко и быстро все пошло. Она ухватила «дух времени». Другие были куда талантливее ее, а «духа» не ухватили и провалились к чертям.
— Но что не нравится вам в стиле «Куант»?
— Затхлость.
— Пегги, объясните, пожалуйста, как это — затхлость?
— Не могу объяснить. Затхлость, и все. Именно в этом и есть «дух времени». Затхлость у нас сейчас всюду — в жизни, во вкусах, в политике — ни одного интересного политического деятеля, затхлость в нашем положении на мировой арене. Затхлость — наше будущее, и в этом отношении — Мери — модельер будущего.
— Ох, и злая же вы!
— Совсем не злая, правду говорю. Я вообще-то могу позавидовать Мери только на мгновенье. Могу ее пожалеть — очень ей хлопотно жить со своей славой и необходимостью ее разжигать. А потом… я ведь художник-модельер по необходимости, а не по призванию. Мне бы книжечки перышком расцарапывать, графику делать. Пойдемте отсюда, мы уже насмотрелись.
Мы вышли на улицу в солнце, ветер, зелень. После неярких одежд Мери Куант мир ослепил своей пестро той и многообразием.
«Биба»
Осенний Лондон семьдесят третьего года оставлял желать лучшего. Кризис чувствовался везде. Взлетели цены на бензин — заметно уменьшилось автомобильное движение. Некоторые магазины в целях экономии по вечерам не зажигали света, работали при свечах. Многие фирмы «горели» — на всех торговых улицах слепо темнели опустевшие витрины вывесками: «Продается».
И вот по унылому серому небу многоцветным хвостом взметнулась комета. Вопреки объективным законам развития капиталистического кризиса, вопреки предупреждениям умных людей, вопреки здравому смыслу, словно пир во время чумы, было это изысканное, ирреальное, красивое, печальное, необычайное явление — «Биба».
Всего-то магазин. Так же, как и в истории Мери Куант, начавшийся с маленького магазинчика, разросшийся до двухэтажного универмага на шумной улице «Кенстингтон-хай стрит». «Биба» привлекает всех, кто слышал о ней или проходил мимо. Там было тесно и шумно, от вещей, не умещающихся на прилавках и стендах, и людей, перебирающих, разглядывающих, ищущих.
Атмосфера «Бибы» обволакивала с первой секунды. Мягкий приглушенный свет ламп из темного стекла, одежда и мебель из искусственного меха, стилизованного под шкуры леопарда, искусственные лилии и плачущие пальмы.
Все это напоминало декоративный стиль конца двадцатых — начала тридцатых годов нашего века, недаром журналисты окрестили «Бибу»: «Тридцатые в шестидесятых», а потом «в семидесятых». Как бы то ни было, двухэтажная «Биба» слыла забавным местом, народ валил, и многие, особенно туристы, выходили из «Бибы» не без свертков.
С 1964 до 1973 года история «Бибы» была историей одной женщины, Барбары Хуланики, Это ее странное и талантливое воображение рисовало модели одежд, в которых женщины должны были выглядеть «плачущими ивами», «умирающими лебедями», «волнующими пантерами». Барбара — художница с размахом, развивая декоративный стиль, расширяла границы своих возможностей, вводя его в убранство жилищ и даже в кухню.
Воображению Барбары становилось тесно на двух этажах ее магазина, и ею завладела мечта. Мечта зияла громадными черными витринами, сверкала облупленным фасадом. Год назад здесь «прогорел» большой пятиэтажный универмаг «Дерри и Том». Место было хорошее, людное, имя у «Бибы» весьма шумное. Барбара и ее муж и помощник Стефан Фитцсаймон решили пойти на риск.
— «Биба» переезжает! Вы слышали? В «Дерри и Тома».
— Да! Там будет роскошный магазин и кафе на пятом этаже. В умопомрачительном стиле!
— Сумасшедшая Барбара. Что она делает? В такое время!
— Она сломает себе шею?
— Она непременно сломает себе шею.
— Никто не сомневается — она сломает себе шею!
И вот двери нового универмага, какого еще не знал Лондон, тяжело, но мягко раскрылись.
Меня встретила симфоническая музыка, которая прервалась, как только я миновала утопающий в мягком ковре вестибюль и вошла в полутемный огромный зал первого этажа. Здесь уже гремел поп-гром-концерт, «перья страуса, склоненные», качались, овевая пряными благовониями. Все четыре этажа нового универмага были скорее похожи на огромную квартиру с черными стенами и черными потолками, где первый этаж, заставленный мягкими леопардовыми диванами у витринных окон, явно выглядел как гостиная. Лондонцы и туристы быстро поняли удобство этого полумрака — здесь у витрин под пальмами назначались свидания, сюда заворачивали отдохнуть и поразвлечься, оглядывая из окон прохожих, усталые провинциалы. Им совсем не подходили; товары этого странного нереального магазина, но почему не зайти, если можно посидеть на мягком, и ничего не стоит. Здесь на диванах познакомилась не одна молодая пара из тех, чьи дети уже бегают по улицам английских городов.
«Биба» предлагала стиль жизни, расслабляющий, убаюкивающий, совершенно не подходящий к тому, какой диктовала Англии действительность. Люди смотрели, многие восхищались, многие, из тех, чья молодость падала на тридцатые, подносили платочек к глазам, но мало кто следовал за «Бибой». Время не возвращается. Нарочитый эклектизм Барбары Хуланики был обречен в самой своей идее. Вряд ли она этого не понимала.
Высокая красавица с флорентийским профилем, с двумя тяжелыми белыми косами вокруг головы, где бы ни появлялась, приковывала к себе всеобщее внимание: значительная личность, характер.
Все, чем был интересен новый универмаг, продумывалось, взвешивалось, устраивалось самой Барбарой. Все, вплоть до меню в кафе, где пища была витаминной и малокалорийной, ибо хозяйка проповедовала стройность и лишь к ней применяла свой талант.
Да, если вы невелики ростом, широки в плечах или бедрах, если у вас нет длиннейшей талии и длиннейших ног, вы можете бродить по «Бибе» сколько вам угодно, но купить что-либо очень приглянувшееся — увы…
Барбара — художница, люто ненавидящая практицизм, торгашество, приспособленчество — это понятно. Но Барбара — хозяйка магазина, ненавидящая торгашество и приспособленчество — это катастрофа.
Видимо, Стефан Фитцсаймон был наиболее здравой головой в этом союзе — с самого начала идеи большого универмага он связал свое дело с несколькими крупными старыми торговыми фирмами. Но как только необузданное и богатое воображение Барбары воплотилось в пяти этажах, как только вошли первые покупатели, возник конфликт между мечтой и действительностью.
— Во всех магазинах Лондона воровство достигает трех процентов общей суммы. «Биба» далеко вырвалась и опередила всех. У них двенадцать процентов. Нужно зажечь свет в залах. Такой полумрак необычайно удобен для воришек! — требовали совладельцы «Бибы».
