Жюль Верн - Агентство «Томпсон и К°»
Оставив на борту прекрасную Таргелу, колонна путешественников по сигналу Томпсона ровно в семь часов двинулась в путь. Многие, однако, отсутствовали.
Это были, конечно, молодожены, напуганный возможными землетрясениями Джонсон, как нетрудно догадаться, Гамильтон и Саундерс, а также три пассажирки, возраст которых не позволял предпринимать длительные и утомительные экскурсии.
Колонна насчитывала пятьдесят четыре туриста, включая дона Игину да Вега. Его братья предпочли остаться на корабле.
Блокхед отправлялся в путь вместе со всеми благодаря настояниям дона Игину. Томпсон намеревался его изолировать, но португалец пообещал, что к завтрашнему утру больной избавится от своего недуга. Почтенного бакалейщика приняли в общество только при условии, что он будет держаться на расстоянии ста метров от туристов. Он следовал за всеми в одиночестве, со своим мулом и погонщиком, но совсем не сетовал на судьбу. Блокхед был из тех людей, кто видит в происходящем прежде всего положительную сторону. По характеру он счастливо отличался от сварливого Гамильтона.
Направляясь на восток, туристы в восемь часов оказались в сельской местности. Было полное впечатление, что они опять в окрестностях Орты. Те же поля зерновых культур и овощей. Те же породы растений. Но между островами существовало и различие, и оно было в пользу Сан-Мигеля. Здесь не остался невспаханным ни один метр плодородной земли. Не было корявых деревьев. Всюду великолепные хвойные леса, выращенные благодаря постоянным заботам местных властей. Они уже пятьдесят лет культивировали посадки на все новых и новых территориях.
В полдень караван вышел на большую долину.
— Долина Фурнаш,— сообщил проводник.
Окруженная цепью гор с голыми вершинами, долина имела форму большого круга радиусом примерно три километра. К юго-востоку линия гор, прегражденная речкой, опускалась. Туристы поднялись по этой речке до теплых источников Рибейра-Кенти, что значит горячая речка. На ее берегах возделывались ранние овощи. Путешественники находились вблизи деревни, ее позолоченные солнцем крыши они увидели издалека.
Это был замечательный уголок земли. Со всех сторон пробивались источники, горячие и холодные, но все насыщенные минеральными солями. Те, что не больше едва заметных струек, туземцы называли «ольяш». Другие отличались большими размерами. Один из них вливался в бассейн, имеющий форму раковины. Источник с шумом низвергался с метровой высоты, образуя водопад кипящей воды, где температура достигала 105 градусов по Цельсию. Все вокруг было наполнено серными испарениями, покрывающими почву и траву, растения и цветы окаменевшей коркой.
Блокхеду по настоянию Томпсона и предписанию дона Игину следовало вдыхать эти испарения. Таков был курс лечения в традициях народной медицины острова Сан-Мигель.
Средство оказалось сильнодействующим. Жар источника едва можно было терпеть даже на расстоянии. Блокхед, однако, не колебался и смело исчез в клубах пара. Он не имел ничего против такого необычного способа врачевания.
Когда Блокхед вышел из парилки, то никто не понял, вылечился он или нет, но было видно, что проварился основательно. Багровый, в поту, стекающему с лица на землю, он представлял собой жалкое зрелище.
Но это еще не все. По предложению дона Игину туристы остановились около другого источника, находящегося в двенадцати метрах от первого. Он был еще страшнее, чем первый, и кипел в глубине пещеры. Местные жители называли пещеру путем, ведущим в ад. Вода свистела ужасающе, а вокруг скопилось огромное количество мыльной грязи. На нее и рассчитывал дон Игину, чтобы окончательно вылечить больного.
Блокхед, раздевшись, несколько раз окунулся в грязь, температура которой достигала, по крайней мере, 45 градусов по Цельсию. Несчастный с трудом переносил купание. Его жалобные вопли перекрывал дружный смех немилосердных спутников. Ответом на этот смех были звуки, похожие на рычание.
Из пещеры валил густой дым, прочерчиваемый языками огня. Столб воды вздымался вверх и падал горячими брызгами на самых смелых зрителей.
Но и они не выдержали и отошли подальше. Чтобы вернуть им смелость, потребовались настоятельные заверения гидов: нельзя пропустить это редкое зрелище, тем более что объяснения этому явлению не может дать никто.
Блокхед ловко воспользовался суматохой и незаметно для всех избавил себя от дальнейшего пребывания в грязевых ваннах. Он уже купался в Рибейра-Кенти. Воды ее, достаточно теплые, ему казались просто ледяными.
Действительно ли метод дона Игину обладал врачующим действием? Или же болезнь Блокхеда была мнимой? Этот вопрос не занимал никого. Главное, почтенный бакалейщик считался теперь здоровым и был принят в общество.
Колонна выстроилась сразу после завтрака, приготовленного в деревне и во многом напоминающего фаяльское сельское пиршество. Уже собирались отправляться в путь, когда в деревню вошел второй караван.
Он состоял только из восьми человек. Но что это были за люди! Не кто иные как Саундерс, семья Гамильтон и их четыре погонщика, пустившиеся в путь точно по расписанию, то есть на полтора часа позже.
Саундерс и Гамильтон, сойдя с ослов, подошли к Томпсону. Тот, не замечая их, насвистывал мелодию.
— Можем ли мы здесь позавтракать, сэр? — спросил Саундерс.
— Право слово, не знаю,— ответил Томпсон небрежно.— Если вы обратитесь к тому вон хозяину на пороге харчевни, он, возможно, накормит вас… если только дамы и господа что-нибудь после себя оставили.
Томпсон подымал голову, освобождаясь от ига. Гамильтон был чрезвычайно удивлен этими попытками обрести независимость. Какой взгляд он бросил на Томпсона! В этот миг Саундерс с вожделением подумал, что за неимением другого блюда барон начнет свою трапезу с самого администратора.
Однако Томпсон повернулся к сэру Гамильтону спиной и дал колонне знак отправляться.
Покинув долину Фурнаш, караван некоторое время шел берегом озера, носящего то же имя и образованного во впадине кратера.
Туристы поднимались по извилистой тропинке, она постепенно вывела их к верхнему плато. Подъем был достаточно утомительным. Копыта животных ступали по хрупкой и сухой траве, усыпанной серой золой, хрустевшей как смятое накрахмаленное белье.
— Лагуна[77] Лагу-Секу,— объявил проводник.
— Сухое озеро,— перевел Робер.— Мы на месте остывшего кратера, бывшего озера протяженностью двести гектаров и глубиной тридцать метров. Озеро в свою очередь исчезло, и кратер был выровнен после извержения тысяча пятьсот шестьдесят третьего года, разрушившего эту часть острова. Во время извержения в недра земли обрушилась целая гора. Там теперь простирается озеро Фогу — озеро Огня. Мы его сейчас увидим.
