Владимир Обручев - В дебрях Центральной Азии (записки кладоискателя)
— Давно ли этот город разорён?
— С незапамятных времён, говорят. Никто не знает, когда там люди жили и какие люди. А город большой, версты три поперёк, пожалуй пять вёрст вдоль реки Дям и развалины до чёрных гор Хараарат доходят. Эти горы — тоже пустое место: ни воды, ни травы нет и никто в них не живёт. А за чёрными горами настоящая пустыня Гоби, Сырхын-Гоби называется. Она почти до Семистая протянулась, до того хребта, который мы из долины Кобу видели, когда на Алтын-Гол на запрещённый рудник ездили.
— Это ты всё расспросил, а сам по соседству не бывал?
— В Сырхын-Гоби бывал и Хараарат издалека видел. Только город не мог видеть, его Хараарат заслонил.
— Что же, я вижу ты подбиваешь меня ехать туда, сокровища раскапывать?
— Почему бы нет? Мы каждый год в это время куда-нибудь ездим, новые места смотрим, отчего не поехать в этот город. Не так далеко, отсюда езды пять-шесть дней только. Долину Мукуртай между Джаиром и Уркашаром помнишь? По ней мы проедем до реки Дям, а потом вниз по этой реке. Приедем, попробуем покопать в развалинах. Если найдём что-нибудь хорошее — останемся, а не найдём — вернёмся скоро назад.
— Так! Что же, если мы что-нибудь найдём — можно будет каждый год туда ездить и понемногу добывать. Только вот что! Ты говоришь, что на реке Дям недалеко от развалин живут калмыки. Они увидят, что мы копаем развалины, арестуют нас и потащут на расправу к своему князю. Помнишь, как нас таранчи повели из турфанских развалин?
— На Дяме стоят только калмыцкие зимовки, и в конце весны калмыки откочёвывают в горы, потому что на реке летом жарко, да и траву нужно беречь на зиму, не травить её летом.
— Ну, хорошо! Поедем, когда станет теплее, заготовим сухарей и баурсаков на целый месяц.
— Повезём лучше муку и сало, баурсаки сами будем жарить, всегда будут свежие. Палатку возьмём с собой и твоего парнишку приёмыша.
— А его зачем?
— Палатку поставим в роще на окраине развалин, в тени. Коням корм нужен, в городе ни травы, ни воды нет. Парнишка будет стеречь коней и палатку, пока мы работаем в городе.
— Ты, вижу, всё уже обмозговал!
— Само собой, дело не мудрёное.
— Парнишке скучно будет одному сидеть по целым дням и даже жутко.
— Собачку, конечно, возьмём. А если хочешь, и я своего парнишку возьму. Он чуть моложе твоего. Пусть оба приучаются к работе. Ты своего уже обучил русской грамоте, он поучит моего. Оба будут нам чай и ужин варить.
— Значит, поедем вчетвером и на четверых нужно провиант заготовить. Пожалуй два вьючных коня не поднимут всего.
— Двух коней мало. Парнишки ведь поверх вьюков сядут. Возьмём трёх вьючных коней, у меня их достаточно, золото мы не зря добывали.
Итак, мы сговорились окончательно, что в конце мая Лобсын с сыном, пятью лошадьми, запасом масла, вяленого мяса и сухих пенок приедет в Чугучак. Я к тому времени заготовлю сухари, муку, чай, сахар, соль, посуду.
Когда я рассказал консулу, что мы опять собрались путешествовать, он спросил:
— Новую авантюру задумали? В каком роде и далеко ли поедете, неусидчивый человек?
— Если такие раскопки, которые мы с немцами вели в развалинах возле Турфана, можно назвать авантюрой, Сергей Васильевич, вы угадали.
— Неужели вы в Турфан собрались? Немец, поди, там всё дочиста обобрал!
— Нет. Лобсын узнал про развалины древнего города в наших горах гораздо ближе, на реке Дям. Вот мы а хотим попробовать, нет ли там чего интересного.
— Что же, это хорошо. Только условие — всё, что найдёте, покажете мне. Такие древности нельзя разбазаривать по мелочам. Наша Академия наук и музей Эрмитажа всё купят с удовольствием. Я им напишу, приложу список находок, и они пришлют знатока, который всё оценит, заплатит вам и вещи отправит в Петербург. Сосунок ведь для германской академии раскапывал, а вы будете для нашей искать.
— Правильно, Сергей Васильевич! И нам тоже приятнее будет поработать для отечественной науки и отсылать добытые древности нашим учёным людям для изучения и выставки в русских музеях.
— У немца вы научились раскапывать. А он, наверно, записывал, где, что и на какой глубине найдено. Не так ли?
— Да, всё записывали и профессор, и его секретарь, но что писали — не знаю, они вещи по-немецки называли. Секретарь ещё план каждого здания снимал и где что найдено отмечал.
— Вот и вы делайте так же. Я дам вам клетчатую бумагу, линеечку с масштабом, циркуль и покажу, как нужно план здания снимать. А если на стенах найдутся какие-нибудь раскрашенные картины, которые фресками называются, — вы их не пытайтесь сбивать, — испортите. Попробуйте срисовать, хотя бы грубо, примерно. Я дам вам цветные карандаши. Всякие статуи, лепные фигуры большие, карнизы, украшения на стенах, — не трогайте, только отмечайте на плане. Все такие вещи требуют знатока, чтобы их снять без порчи и уложить для увоза.
— Ну, такие вещи мы на вьючных конях и увезти не могли бы.
— То-то же. За такими вещами, если окажутся, потом пришлют особую экспедицию.
— Понимаю! Мы будем только раскапывать землю внутри зданий и возле них. Всё, что выкопаем, привезём вам, а также планы и все записи и рисунки, если выйдут.
— А вдруг откопаете какую-нибудь большую статую, тяжёлую вазу или большой сундук?
— Увезти такие вещи мы не сможем.
— Конечно. Оставляйте на месте, только засыпав опять землёй и отметив на плане и в описи.
Консул назначил мне день, когда я должен был прийти к нему, чтобы поучиться снимать план и взять обещанные инструменты.
Собственно я посетил его приличия ради, чтобы сообщить о своей отлучке, а вышло очень хорошо. Он научил, что делать, а я нашёл в нём советчика и даже посредника по сбыту древностей. Без его советов мы могли бы много напортить, а теперь сделались с его ведома и благословения разведчиками по древностям для родины.
Два раза я побывал у консула, научился снимать план здания консульства снаружи и внутри. Для измерения длины он велел мне взять с собой тонкую верёвку, отметив на ней узлами сажени, а краской аршины и вершки. Для обмера глубины при раскопках он велел взять из лавки складной аршин, выдал бумагу, циркуль, мерную линеечку и цветные карандаши.[7]
В конце мая Лобсын приехал на пяти лошадях с своим сыном, собакой и заготовленной провизией. Мои сборы также были закончены; я взял пару лопат и пару кайл, а для перевозки мелких, но хрупких вещей, которые могли попасться в развалинах, заказал столяру пару небольших вьючных сундучков, которые послужили для размещения запасов муки, сахара, крупы, чая и пр.
Консул пришёл проводить нас и принёс паспорт, выданный амбанем, и разрешение раскапывать развалины старых городов, подобное тому, которое амбань в Урумчи выдал немцам. Таким образом мы ехали уже в качестве разведочной русской экспедиции.
