Генри Харт - Морской путь в Индию
Он прибыл в Индию в августе или сентябре 1488 года с юго-западным муссоном [в оригинале southeast — по-видимому, опечатка. — Ред.], с которым обычно плавали арабские моряки. И теперь он торопился собрать все возможные сведения до того, как произойдет смена ветров, ибо суда из Мекки обыкновенно отправлялись домой с индийским грузом, как только в начале года переменится ветер. Во время своего пребывания в Каликуте Ковильян наблюдал приходящие в гавань большие, грузные желтые джонки китайских купцов; на носу джонок были нарисованы широко раскрытые глаза, придавая им вид страшных морских чудовищ. Он видел, как с джонок сгружают удивительный груз: фарфор, шелк, чай, олово, лакированные изделия, вышитые ткани. Вероятно, он был свидетелем последних дней морской торговли китайцев с Индией, так как конкуренция быстрых арабских судов положила в конце XV века предел дальним плаваниям на джонках.
Из Каликута Ковильян отправился к северу на маленьком корабле, заходившем в различные порты. Странствуя из города в город и видя, как повсюду нагружаются корабли, как и на волах, и на ослах, и на потных спинах кули, и на носилках, которые нес на плечах вьючный человеческий скот, повсюду везут ящики и тюки с товарами, видя, сколько товаров находится на складах и в лавках, он осознал, какой колоссальный размах приобрела торговля между Индией и Западом. Он в точности запомнил, какие товары ввозят в свои земли индусы и мусульмане Малабарского берега: медь, ртуть, киноварь, коралл, шафран, набивные ткани, розовую воду, золото, серебро (Индия буквально поглощала серебро больше любой другой страны) и ножевой товар. Он наблюдал, как в Индии продаются товары, изготовленные, пользуясь выражением из письма короля Мануэла, «в Брюгге — во Фландрии и в Венеции — в Италии». Он встречал и купцов из этих европейских городов, которые еще до появления Ковильяна в Индии уже писали о своих путешествиях в эту страну и о том, что они здесь видели Он встречал людей и из самых отдаленных стран, неизвестных ему даже по названию, — путешественников с островов Банда, с Суматры и Явы, из Камбея, Пегу, Тенассерима и Сиама. Но самое странное — на Малабарском берегу он встретил христиан. Христиане эти утверждали, что они ведут свое происхождение от общин, основанных святым Фомой, который, как говорила традиционная легенда, путешествовал на этот дальний восток для обращения язычников. Один из ранних итальянских путешественников, посетивших Индию, Санто-Стефано[152], писал, что в Каликуте «действительно жили тысячи семей христиан». Правда, их религиозные обряды были очень странны и весьма отличались от обрядов португальской церкви, но все же они были нисколько не похожи на обряды местных язычников. Во время своего путешествия Ковильян нередко наталкивался на итальянцев — главным образом венецианцев и генуэзцев — и даже на французов и нидерландских купцов, но ни разу он не повстречал соотечественника и ни разу не слышал лузитанскую речь.
Ковильян был верным слугой своего короля. Он воочию увидел, как итальянские города наживаются и богатеют на торговле с Индией и как ревниво они оберегают свою монополию, и он, более чем когда бы то ни было раньше, оценил величие планов и стремлений короля Жуана. Он решил сделать все, что было в его силах, чтобы отнять могущество у гордых итальянских городов и возвысить вместо них свою любимую родину. Прошло немного лет, и эта цель была достигнута, но бедняге Ковильяну этого не суждено было уже увидеть.
От Каликута на маленьком каботажном судне Ковильяя приплыл в другой важнейший морской порт — на остров Гоа. Это был уже не индусский город с мавританской колонией, а территория самостоятельного мусульманского государства — Биджапура[153], выделившегося из Делийской империи в результате войн; в 1488 году оно управлялось шахом Махмудом Бальмахи II. Хотя Ковильян не мог знать, что и этот остров и тяготеющий к нему район Индостана через немного лет станут оплотом великой Португальской империи на Востоке, он осознал его первостепенное значение в индийской торговле. Будущая столица Португальской Индии была уже тогда оживленным городом, ведущим торговлю с Востоком, Аравией и Персией, в частности с Ормузом, находящимся у выхода из Персидского залива. Гоа и тогда, как и двумя столетиями раньше, при Марко Поло, сообщившем об этом, был главным поставщиком лошадей для Индии. Сюда привозили лошадей из Аравии и перепродавали их властителям и знати всей Индии. В индийском климате лошади росли плохо, и за коней, привозившихся на открытых судах, поверх всего остального груза, из Адена, Эш-Шихра, Сохара, Калата, Маската[154] и Ормуза, платили самые высокие цены. Из Гоа лошадей на судах развозили вдоль всего побережья, и там их раскупали и уводили во все места полуострова. Когда Албукерки захватил Гоа, он нашел в городе 120 великолепных арабских лошадей.
Изучив как следует торговлю Гоа, Ковильян полностью выполнил свою миссию в Индии. Муссон переменился, арабские корабли готовились к переходу на запад, и португальский разведчик отплыл вместе с ними. В феврале или марте 1489 года судно, на котором ехал Ковильян, взяло курс на Ормуз[155]. Оно было доверху нагружено перцем, имбирем, корицей, кардамоном, миробаланом, тамариндом, ревенем, алоэ[156], фарфором, тонкими хлопчатобумажными тканями (миткалем) и особо дорогими пакетами с мускусом, янтарем и драгоценными камнями, которые находились под бдительной охраной капитана. На этот раз при попутном ветре плавание было не столь долгим и утомительным, как тогда, когда плыли с запада на восток, и прошло без всяких инцидентов, о которых сообщали бы нам источники.
Мы располагаем лишь самыми неопределенными сведениями относительно того, где побывал Ковильян, после того как отправился из Ормуза в Каир. Весьма вероятно, что он был и в восточно-африканском порту Софала, где находилась арабская колония, ведшая прибыльную торговлю золотом, добываемым туземцами внутренних областей материка. Хотя Алвариш лишь вскользь говорит о пребывании Ковильяна в Софале[157], итальянская версия Рамузио гласит:
Он проплыл на корабле до Красного моря и добрался до Зейлы [побережье Сомали] и с какими-то купцами маврами проплыл через те самые моря Эфиопии, которые он видел на навигационных картах в Лиссабоне, ибо он должен был делать все [необходимое], чтобы запастись сведениями; и так он плыл в западном направлении, пока не попал в место [называемое] Софала. где от каких-то арабских моряков услышал, что с любого места этого побережья можно пройти морем на запад, и что пределы [моря] неведомы, и что там есть обширный остров, на расстоянии более чем девятисот миль от берега, называемый [островом] Луны [Мадагаскар. — Ред.]. И установив все это, он, весьма довольный, решил возвратиться в Каир, и таким образом он отправился опять в Зейлу, а затем в Аден и Тор и, наконец, в Каир.
