Жюль Верн - Путешествие и приключения капитана Гаттераса
К вечеру «Форвард» обогнул мыс Гарри, идя в четверти мили от берега, где была глубина от десяти до двенадцати морских саженей; далее он шел вдоль берегов материка до залива Брентфорда. Под этой широтой находится пролив Белло, пролив, о существовании которого Джон Росс даже не подозревал во время своей первой экспедиции. На составленной им карте показана здесь непрерывная линия берегов, малейшие изгибы которых Росс тщательно отмечал на карте. Можно предположить, что, когда он производил исследования, вход в этот пролив, совершенно закрытый льдами, нельзя было отличить от берега.
Пролив Белло был открыт капитаном Кеннеди во время экспедиции, предпринятой им в апреле 1852 года, и назван так по имени лейтенанта Белло «в память, — как говорит Кеннеди, — важных услуг, оказанных нашей экспедиции французским офицером».
16. МАГНИТНЫЙ ПОЛЮС
По мере того как бриг приближался к проливу, тревога Гаттераса все усиливалась. Да и было отчего тревожиться: решалась судьба всей экспедиции. До сих пор Гаттерас был удачливее своих предшественников, из которых самый счастливый, Мак-Клинток, лишь через год и три месяца достиг этой области полярных морей. Но этого было мало, и он потерпел бы полную неудачу, если бы ему не удалось вскоре достигнуть пролива Белло. Вернуться назад он не мог — его со всех сторон окружали льды, из которых едва ли можно будет выбраться до весны следующего года.
Поэтому он лично хотел оглядеть берега и, поднявшись на мачту, в «воронье гнездо», несколько часов пробыл там, осматривая окрестности.
Экипаж хорошо понимал всю затруднительность положения, в котором находился корабль; глубокое молчание царило на судне; машина замедлила ход; «Форвард» держался как можно ближе к острову, берега которого были усеяны льдами, не таявшими даже во время самого теплого лета. Чтобы различить между ними пароход, нужен был очень опытный глаз.
Гаттерас по карте следил за очертаниями материка. В полдень на несколько мгновений проглянуло солнце, и Гаттерас поручил Уоллу и Шандону произвести точное определение места, результаты которого передавались капитану на мачту.
Прошло полдня в томительном ожидании. Вдруг около двух часов с фок-мачты раздалась громкая команда:
— Держи на запад! Полный ход вперед!
Бриг повиновался мгновенно, повернув в указанном направлении: море запенилось под лопастями винта, в «Форвард» полным ходом понесся между двумя ледяными полями.
Дорога была найдена. Гаттерас спустился с мачты на ют, а лоцман вернулся на свой пост.
— Итак, капитан, — сказал доктор, — мы, наконец, вошли в знаменитый пролив?
— Да, — глухим голосом ответил Гаттерас, — но этого мало: надо еще выйти из него.
С этими словами Гаттерас направился к себе в каюту.
«Он прав, — сказал себе доктор. — Мы оказались в мышеловке. Места для маневрирования судна здесь очень немного. Что, если придется провести зиму в этом проливе?… Ну, что ж, не мы первые, не мы и последние. Ведь выпутывались же другие из беды, выпутаемся и мы».
Доктор не ошибся. Как раз в этом месте, в маленькой закрытой бухте, названной Мак-Клинтоком бухтою Кеннеди, бриг «Фокс» зимовал в 1858 году. В эту минуту можно было различить высокую гряду гранитных гор и отвесные скалы, окаймлявшие бухту.
Пролив Белло, шириной в одну, а длиной в семнадцать миль, ограниченный с боков горами высотою в тысячу семьсот футов, отделяет остров Сомерсет от Бутии. Разумеется, кораблям в нем нет простора. Быстрота течения здесь от шести до семи миль в час. «Форвард» шел медленно и осторожно, но все же продвигался вперед. Бури нередки в этом тесном проходе, и бриг не избежал их ярости. По приказанию Гаттераса брам-реи, марса-реи и брам-стеньги были спущены; несмотря на это, бриг сильно качало; порывами налетали шквалы и ливни; дым с поразительной быстротой относило на восток. Бриг шел почти вслепую среди движущихся льдов; барометр падал. Трудно было стоять на палубе, и большая часть экипажа оставалась в кубрике, укрываясь от непогоды.
Несмотря на снег и дождь, Гаттерас, Джонсон и Шандон стояли на юте. Добавим, что доктор, спросив себя, что в данный момент было бы ему неприятнее всего, тут же поднялся на палубу. Невозможно было ни слышать, ни видеть друг друга. Поэтому свои размышления доктор хранил про себя.
Гаттерас старался проникнуть взглядом сквозь завесу тумана, так как, по его расчетам, к шести часам вечера бриг должен был находиться в конце пролива. Но выход из пролива, казалось, был закрыт. Гаттерас был вынужден остановиться и занести якоря на айсберг. Всю ночь бриг стоял под парами.
Погода была ужасная. Каждую минуту «Форвард» мог порвать свои цепи; можно было ожидать, что ледяная гора, сдвинутая со своего основания яростным западным ветром, тронется и увлечет за собой бриг. Вахтенные были все время настороже, и приходилось опасаться самого худшего. Разыгралась пурга, градом сыпались ледяные осколки, подхваченные ураганом с поверхности оттаявших льдов.
Температура значительно повысилась за эту ужасную ночь; термометр показывал +57F (+14С). К своему великому изумлению, доктор заметил на юге вспышки молний, за которыми следовали отдаленные раскаты грома. Это, казалось, подтверждало свидетельство китобоя Скорсби, наблюдавшего подобное же явление за шестьдесят пятой параллелью. Капитан Парри тоже видел этот странный метеорологический феномен в 1821 году.
К пяти часам утра погода переменилась с поразительной быстротой; температура упала до точки замерзания, ветер повернул к северу и улегся. Можно было уже ясно различить на западе выход из пролива, но, увы, совершенно закрытый льдами. Гаттерас пытливо вглядывался в берега, спрашивая себя: можно ли выбраться из пролива?
Между тем бриг снялся с якоря и стал медленно продвигаться среди движущегося льда; льдины с треском дробились о корпус судна. В это время года они были еще от шести до семи футов толщиной, и надо было избегать их давления: если бы бриг даже выдержал его, он все-таки рисковал быть подброшенным и опрокинутым.
В полдень впервые можно было наблюдать великолепное оптическое явление — круги на небе и два ложных солнца. Доктор произвел наблюдения и определил размеры кругов. Отрезки верхней дуги были видимы всего на тридцать градусов от горизонтального диаметра. Два солнца различались очень ясно; цвета в световых кругах располагались от центра к периферии в следующем порядке: красный, желтый, зеленый, бледно-голубой и, наконец, белый, постепенно сливавшийся с фоном неба.
Доктор вспомнил остроумную теорию Томаса Юнга. Этот физик предполагал, что в атмосфере существует облачный покров, состоящий из мельчайших ледяных призм; солнечные лучи, падая на эти призмы, преломляются в них, отклоняясь на шестьдесят — девяносто градусов. Следовательно, солнечные кольца не могут образоваться при ясном небе. Объяснение это доктор находил весьма остроумным.
