Клаус Полькен - В плену Сахары
Я попросил сигарет, взял одну из пачек, заплатил и ушел. Старик запер за мной дверь и зашагал через пустырь, чтобы в связи с только что произведенной торговой операцией пополнить свои запасы. Если бы в это время пришел новый покупатель, ему пришлось бы довольно долго ждать. Но здесь у людей много времени, просто бездна времени.
Это оборотная сторона медали — нефтяного чуда Сахары: за бумом неизбежно следует спад, если не предусмотреть все заранее. В довольно внушительную цифру безработных, числящихся в алжирских департаментах Сахары, включены и жертвы нефтяного бума. Здесь, в Хасси-Месауде, их можно встретить у бензоколонок, на шоссе, ведущем на север. Это молодые, крепкие мужчины, не европейцы, как в самолете, который доставил меня сюда, а сплошь местные жители — алжирцы. В свое время их привлекли сюда высокие заработки. Они отказались от скромной, спокойной жизни в каком-нибудь оазисе, чтобы посвятить свою молодость строительству домов или прокладыванию дорог и улиц в Хасси-Месауде. Но все эти работы вскоре были завершены. Для нефтяных промыслов характерно, что после окончания трудоемких изысканий все делается как бы само собой. Если нефтяной слой находится под достаточно большим давлением, не нужны даже насосы: нефть появляется без всяких усилий, сама по себе; насосы нефтепроводов, нефтеперерабатывающие сооружения работают автоматически. Работа кончилась, и во многих из них здесь больше не нуждались.
Они неподвижно стояли у бензоколонок на ярком солнце, возле каждого — чемоданчик, вмещающий все его имущество. Время от времени, когда на горизонте появлялась черная точка, они поднимали руки: таков знак автостопа и в Сахаре.
Враждебная пустыня принуждает к своего рода солидарности. Нет машины, которая бы не остановилась по этому знаку, будь то инспекционный автомобиль инженера промысла или грузовик, набитый до отказа трубами. Однако на этот раз людям явно не везло. Ни одна машина не направлялась на север. Никто не мог захватить их с собой. Они пожимали плечами: «Иншалла…» — «Бог даст…». Возможно, завтра им повезет больше: вдруг какая-нибудь машина пойдет в Алжир. В Алжире они надеялись найти работу. Они знали, что и там это будет нелегко, однако в пустыне шансов было еще меньше.
«Рождественская елка»
Я отправился обратно в так называемый отель. Отелем именовались несколько стандартных сборных домов из листового железа, поставленных в виде прямоугольника и образовавших таким образом внутренний двор, покрытый желтым зыбучим песком. Здесь росли тамариски, мелкая, скудная листва которых давала едва заметную тень. Огороженное проволокой место стало приютом для двух фенеков — забавных большеухих лисиц пустыни, которые днем, свернувшись в выкопанной ими самими песчаной яме, беспробудно спали, но зато рано утром и после обеда очень оживленно носились из угла в угол. Железные штанги, сверху покрытые камышовыми циновками, соединяли между собой все постройки, и поэтому можно было в тени переходить из одного корпуса в другой.
Вскоре должна была наступить темнота. В Сахаре ночь приходит внезапно, почти без всяких переходов. У меня было ощущение, что мое тело совершенно обезвожено, хотя я как будто и не потел. Воздух в пустыне настолько сух, что буквально вырывает пот из пор, и человек не ощущает никакой влажности. Потеря жидкости для организма при этом неслыханная. Душ перед едой показался мне спасением. Я направился в свою крошечную комнату размером 2,5 × 2,5 метра, вмещающую кровать, встроенный шкаф и душ. В стене шумел вентилятор, сильно охлаждавший воздух в комнате, так что после нестерпимой уличной жары здесь даже знобило. Когда я открыл водопроводный кран, оттуда полился почти кипяток, а я так мечтал о холодной воде! Солнце сильно нагрело воду, скопившуюся в течение дня в трубах, протянутых по самой поверхности пустыни. Прошло немало времени, пока вода настолько остыла, чтобы я смог ощутить приятную прохладу и смыть с тела красноватый песок.
Ужинать надо было идти в другой корпус. Здесь предлагали добротные блюда по сносным ценам (следует принять во внимание, что продовольствие доставляется за восемьсот километров на машинах или самолетах). Официант поставил передо мной полуторалитровую бутылку с минеральной водой, но прошло всего несколько минут, как я попросил вторую. Казалось, будто воду выливали в песок.
Все без исключения постояльцы отеля были причастны к нефтедобыче: шоферы грузовых машин с дальних рейсов, вынужденные делать передышку по пути к нефтяным вышкам; техники по разведке нефти, у которых были дела в «Мэзон верт» или Ираре. Враждебная природа приучила людей скупиться на слова — здесь не кривлялись, говорили только по существу.
Двое — француз и швейцарец — без обиняков пригласили меня за свой столик; они приехали с нефтеразработок за несколько сот километров отсюда. О чем мы говорили? О пустыне. Новичок узнал (хотя он и сам об этом догадывался), что там, в пустыне, все обстоит совершенно по-иному, чем здесь, в комфортабельном Хасси-Месауде. Он узнал, что зимой после дневной работы в невыносимой жаре нефтяникам приходится тепло укрываться на ночь. Что утром они вынуждены разбивать ледяную корку, покрывающую воду, заготовленную для умывания, а днем снова изнывают от жары. «Сахара — холодная страна, в которой очень часто бывает жарко» — гласит арабская пословица.
Перед отелем щелкали железные бильярдные шары — играли на песке при свете фонаря в столь любимую на обоих берегах Средиземного моря игру. Конец рабочего дня. Красное небо. Над «Сантр эндю-стриэль» полыхало пламя, — это горел природный газ.
Вдали поблескивали огни четвертого Хасси-Месауда — освещенные окна комплекса современных бетонных зданий в стиле Jle Корбюзье, включающего жилые дома, магазины и административный центр.
На следующее утро я должен был выбрать одно из двух зол: ехать в машине с поднятыми стеклами, — это было все равно, что изжариться в духовке (в тени термометр показывал 40 градусов, но где здесь можно было рассчитывать на тень?), или опустить стекло, но тогда я рисковал быть засыпанным песком, ибо резкий ветер поднимал клубы песчаной пыли. Песок волнообразно лежал на черном асфальте, и как только на дороге попадалось углубление, моментально образовывались дюны. Мощные желтые скреперы и целые колонны уборочных машин пытались расчистить шоссе…
Мы находились на пути к историческому месту. Наш визит предназначался тому маленькому пятнышку в бесконечности пустыни, которое нарекли МД-1. Это название я впервые услышал перед отлетом в алжирском аэропорту. Загадочный МД-1 выглядел столь же прозаично, как и его название. Шестиугольный участок пустынной земли был обнесен проволочной оградой высотой в человеческий рост. В середине из песка торчала толстая труба. Посредством ряда вентилей и больших задвижек она соединялась с другой трубой, снова уходящей в песок. Так вот, оказывается, что скрывалось под загадочным названием МД-1 — металлическое сооружение, любовно окрещенное нефтяниками «рождественская елка». Эти «елки» весьма символичны для Сахары середины XX века.
