Юлия Власова - Упавшие как-то раз
— А кто говорил идти на восток? — язвительно спросила я, взгромоздившись на сидение экипажа.
— Сразу сообразил, что вы поступите наперекор моему совету, — Плутовато глянул он и с самодовольной улыбкой откинулся на спинку кресла. За эту улыбку я была готова его удушить.
Коляска раскачивалась и вздрагивала на каждой кочке. Слева однообразно тянулся частокол рыжего леса, а по правую сторону расстилались блёклые луга, да текла, журча и виляя, переливчатая речка. Сложив руки на коленях, Арчи то ли задремал, то ли впал в задумчивость. Пуаро возился в ногах, фыркая и кряхтя, точно немощный старик. Мало-помалу на меня напала сонливость, и голова стала предательски клониться к плечу соседа, как вдруг, словно из-под земли, за рекою выросла гигантская каменная твердыня. Полуразрушенный конец десятиметровой стены упирался в стройную полосу пихт и можжевельника, а далее, за полосою, обнажая неровный фундамент, угнетающе зиял ров. Оттеснив речушку к самому краю дороги, он чернел на всём протяжении мрачной громадины. Нет, не простая это была стена. С бойницами, зубчатыми башенками и каменными отмостками, она походила на средневековое укрепление из былей и легенд.
— Говорят, — Арчи приоткрыл глаза. — Говорят, что если долго смотреть на твердыню Арнора, можно навлечь на себя гнев праотцов и серьезно захворать. Но я в подобную ерунду не верю, — тут же беззаботно добавил он. — Ты озябла? — участливо справился он, заглянув в мои остекленевшие глаза. — На вот, накинь плащ.
Но меня не тронула ни его заботливость, ни возмутительно теплый, неофициальный тон — меня сковал мертвящий холод, и я неотрывно смотрела на зубчатый край стены.
— Т-твердыня Арнора… — проговорила, точно в забытьи.
— Руки ледяные, — констатировал Арчи, принявшись растирать мои пальцы. — Да перестань ты уже гипнотизировать эту громаду! — крикнул он мне в самое ухо. Отрезвляющий эффект был достигнут незамедлительно. Я встрепенулась и, хлопая глазами, уставилась на виновника моего «пробуждения».
— Может, и не такая уж небыль эти россказни, — в сомнении проговорил тот. — Недаром же по городу ходят упорные слухи, будто там, за железными воротами, в наглухо замурованном замке, затворился бессмертный маг. Говорят, он зол и очень жесток. Один только вид твердыни Арнора нагоняет на жителей страху, и ее всё никак не решаются снести. Да и трудная это работенка. Каменную кладку так запросто ведь не разрушишь…
Пуаро, который до сего момента грыз коврик на дне коляски, притих и навострил ушки. А повозка наша тем временем прогромыхала по перекинутому через речку деревянному мосту, миновав раскидистое дерево с пышной, солнечной кроной, и покатила по уличной брусчатке. Увлеченные красочным рассказом нашего спутника, мы едва ли удостоили дерево взглядом. Хотя история этого необыкновенного дерева заслуживала внимания куда больше, чем биография нелюдимого колдуна.
Глава 2. В городе Вечнозеленом
На первом же перекрестке пришлось затормозить. Торговцы безделушками и сладостями были, как я узнала позднее, настоящей напастью для горожан. Мало того, что они запруживали своими телегами мостовые, так еще и норовили оглушить всех вокруг — больно уж рвали глотки, нахваливая товар! По въезде в город я тотчас же отметила полное отсутствие машин, какие неустанно снуют по дорогам у нас, в двадцать первом веке. Однако мое разочарование вскоре сменилось довольством: нет машин — а значит, прощай дым и ужасный грохот. Добро пожаловать, чистый воздух и тишина! Но Арчи посоветовал мне не обольщаться. И точно, кое-как пробившись сквозь толпу — а возница высадил нас, заявив, что дальше экипаж не проедет, — мы очутились возле небольшой ратуши. Был разгар рабочего дня. Туда-сюда носились чиновники, гомон на площади не смолкал ни на минуту, мимо нас шелестели пышными платьями дамы. Некоторые — до смешного размалеванные и явно переборщившие с духами. Пахло канализацией и мусором. Нет, город не место для житья. Даже Пуаро был со мной единодушен, раздраженно фыркая через каждые несколько шагов. На меня поглядывали косо, Арчи торопился и тоже как-то косо поглядывал. Он буквально тащил меня за собой. Вот позади осталась площадь, утонул за могучими кронами дубов шпиль ратуши, а мы всё мчимся и мчимся, как угорелые. И вдруг навстречу — дама, вовсе не из тех, какие стайками вились у фонтана на площади. Облаченная в гранатовое сари и подпоясанная желтой лентой, она была самим воплощением свободы. Без всех этих невообразимых корсетов и кринолинов, многоэтажных, затейливых причесок да слоев румян, она двигалась легко и грациозно. Несмотря на то, что куда-то спешила. Они с Арчи столкнулись практически нос к носу и, отпрянув друг от друга, рассмеялись, точно старые знакомые.
— Ах, Эсфирь, сколько лет, сколько зим! Давненько не виделись! Где пропадала?
— Ну, при дворе мне делать нечего, в отличие от тебя, мой друг. Ты-то вечно рядом с королем вертишься, — с ноткой презрения в голосе ответила Эсфирь. А голос у нее был низкий и бархатистый. — У меня же дела в приречье.
— Всё твои секреты, — посерьезнел Арчи. — Но смотри, если ты связалась с колдуном из крепости, пеняй на себя.
— Не тревожься за меня, о знатный вельможа, — отшутилась та, тряхнув копной иссиня-черных волос. — У меня могущественный покровитель. В обиду не даст, — И, смахнув невидимую былинку у него с плеча, двинулась прочь плавным, изящным шагом.
— Будь осторожна у реки Сильмарин! — крикнул Арчи ей вдогонку, а потом, посмотрев по сторонам, вновь схватил меня за руку. — Идем!
Дом его, облицованный светло-желтой мозаичной штукатуркой, мог бы по праву считаться гордостью зодчих. С фасадом, украшенным искусными барельефами и разноцветными вкраплениями камней, со стрельчатыми окнами под скошенной черепичной крышей да искусно выполненной входной аркой, он был само загляденье. А если добавить сюда еще и сад с декоративными соснами, миниатюрными туями и умело разбитыми клумбами, то об особняке Арчи можно без преувеличения говорить как об архитектурном шедевре.
Ловким движением забросив цилиндр на вешалку из оленьих рогов, он милостиво позволил нам чувствовать себя как дома и пригласил в гостиную. Задержавшись у входа перед большим зеркалом в золоченой узорной раме, я оглядела себя с ног до головы: чумазая, растрепанная, в короткой болоньевой куртке и суженных книзу брюках — неудивительно, что местные щеголи на меня таращились. Для них вырядиться в такое тряпье — верх неприличия. И как я сразу не догадалась? Потому Арчи меня и стеснялся, потому и спешил.
— Здесь дамам полагается носить длинные платья, — подал голос Пуаро, который тоже остановился, покрасоваться. — А ты посмотри на себя! Ни дать ни взять, разбойник с большой дороги!
