Йозеф Кац - Таллин. Любовь и смерть в старом городе

Работа Вейценберга на роль «первого эстонского памятника» Таллина подходила идеально. Прежде всего — потому, что служила материальным воплощением известной легенды. А одновременно — была напоминанием о «докрестоносном» прошлом города.

Вначале Линду планировали установить в бывшем Губернаторском саду — у самых стен замка Тоомпеа. Но потом решили: уместнее ей будет взирать на деяние рук своих со стороны, со Шведского бастиона: даром что насыпан он был только в конце XVII века.

Экспонировать признанную музейной ценностью скульптуру под открытым небом не решились — отлили точную копию. Вейценберг планировал несколько увеличить ее масштаб, да только денег и металла у городских властей, к сожалению, не хватило.

С тех пор она так и сидит на гранитном постаменте — по меткому определению основательно подзабытого ныне поэта-акмеиста Всеволода Рождественского, «отлитая в пасмурной бронзе, лишенная сердца и речи».

Кутается в волчью шкуру, на которую в тексте «Калевипоэга», кстати, нет и намека. Воплощает тоску и скорбь по мужу, которому она сохранила верность, заплатив за нее самым дорогим — собственной жизнью.

Таллинские влюбленные редко приходят к Линде: печальный облик скульптуры превратил ее в почти официальный памятник тем, кто был выслан из Эстонии и умер на чужбине. За исключением одного-единственного летнего дня — годовщины депортации 1941 года — героиня эпоса пребывает в полном одиночестве. На созданном ее трудами холме вершится местная политика и бродят суетливые туристы.

Город, выросший у подножья кургана Калева, по мере сил пытается не забывать ее, называя в честь Линды то кожгалантерейную фабрику, то судоходную компанию, то улицу, пролегающую через старинное предместье Каламая.

Иные даже готовы разглядеть «безутешную вдовицу» в венчающей большой Таллинский герб женской фигуре с распущенными волосами. Хотя известно, что в городскую геральдику она вошла лет за двести пятьдесят до первой публикации «Калевипоэга».

Не стоит, право, искать Линду там, где ее нет. Ради встречи с ней уместнее выкроить из времени, отведенного на знакомство с дежурными достопримечательностями Верхнего города, минут хотя бы десять-пятнадцать. Спуститься с холма Тоомпеа, пройти две сотни шагов — и начать неспешный подъем по парковым аллеям Линдамяги — горки Линды, как с начала тридцатых годов называют бывший Шведский бастион. Если нет возможности побывать на месте гибели героини народного эпоса, навестите хотя бы памятник ей, создательнице фундамента, на котором вырос впоследствии Таллин.

И если скорбное лицо в минуту прощания покажется вам чуть менее опечаленным, будьте уверены: общий язык с Таллином вы обязательно найдете.

А значит — почти наверняка вернетесь в город еще не раз.

С недавних пор в монументальной пластике Таллина увековечена героиня еще одной любовной истории, также позаимствованной из эстонской «народной» мифологии.

Накануне Рождества 2004 года перекресток улиц Лайкмаа и Гонсиори украсился фигурой из анодированной бронзы внушительных масштабов: современным ремейком классической скульптуры работы все того же Вейценберга — «Хямарик».

«Хямарик» по-эстонски — «Вечерняя заря». Согласно преданию, сочиненному в первой трети девятнадцатого столетия врачом и писателем Фридрихом Робертом Фельманом, она воспылала однажды нежными чувствами к своему брату — Койту, Утренней заре.

Боги были против кровосмесительного союза, и потому небесный старец Уку разлучил влюбленных навеки. Встретиться на миг — и вновь расстаться дозволено им лишь в самую короткую ночь года, с 23 на 24 июня — накануне Иванова дня.

Интересно, вспоминают ли печальную легенду нынешние таллинские подростки, давно уже взявшие в обычай назначать друг другу свидания «под зеленой теткой», стоящей у входа в торговый центр «Viru Keskus»?

Герман и Маргарита: роман в камне

Согласно недавней статистике, наиболее популярные среди таллинцев имена — Александр и Елена — как в эстонском, так и в русском варианте написания.

Исследований популярности таллинских имен за пределами Таллина пока не проводились, но фаворитов предсказать несложно: Герман и Маргарита. С обязательным уточнением: Длинный и Толстая. Прилагательные здесь — не фамилии, не прозвища и не клички. Они — полноценная часть официальных названий двух едва ли не самых знаменитых башен таллинской крепостной стены.

Городские укрепления — сооружения сугубо функциональные, а потому имена их ключевых элементов — дозорных башен — почти неизбежно несут на себе печать утилитарности.

Основное их предназначение — как можно точнее указывать, куда следует бежать жителям по зову осадного набата, сзывающего на защиту города от надвигающегося неприятеля.

Примечательные некогда для таллинцев постройки — очевидные и общеизвестные на тот момент ориентиры — запечатлелись в названиях таких башен, как, например, Саунаторн (Банная), Таллиторн (Конюшенная) или даже Башня у русской церкви Святого Николая.

Случалось и по-другому: богатый купец хранил в башне товар, обязуясь в лихую годину обеспечить ее защитников оружием и жалованием. Со временем его фамилия могла превратиться в башенное «имя»: башня Рентерна, допустим, или же башня Эппинга.

Менялись принципы фортификации, средневековые укрепления теряли свою важность, разрушались постройки, давшие когда-то башням их имена, вымирали некогда славные купеческие династии.

Вспоминая тридцатые — сороковые годы XIX века, архивариус Хансен писал, что даже в официальных бумагах Таллинского магистрата башни городской стены перечислялись лишь по номерам. Но и он, будучи в ту пору ребенком, твердо знал: для Длинного Германа и Толстой Маргариты было сделано исключение — их имена неизменно оставались у горожан на слуху.

Вероятно, первые попытки объяснить колоритные прозвища башен были предприняты безвестными авторами таллинских легенд и преданий именно тогда — лет двести тому назад.

Чаще всего рассказывают так: жили когда-то давным-давно в Таллине ладный долговязый парень и пухленькая девчушка. Звали их соответственно Германом и Маргаритой.

Принадлежали они, надо понимать, к небогатым горожанам, селившимся за крепостной стеной: Герман жил в предместье Кассисаба, относящемся к юрисдикции Верхнего города, Маргарита — в рыбацком форштадте Нижнего города, нынешнем районе Каламая.

Повстречавшись раз на рынке, шумевшем каждый будний день у стен ратуши, молодые люди поняли, что созданы друг для друга. Да только родители их были категорически против брака, и потому видеться они могли только вдали от их глаз — в Старом городе.