Михаил Заплатин - В чертогах Подкаменной Тунгуски

— У меня с собой двустволка и спиннинг,— ответил я.

Как профессор, довольный ответом студента на экзамене, Петр Николаевич одобрительно кивнул головой.

Было ясно, что обо мне беспокоятся. Опытные путешественники, они имели на это право, так как не знали, достаточно ли я вынослив в суровых таежных условиях.

Пришлось заявить моим спутникам, что я вполне готов для трудной экспедиции.

— Пожалуй, самое главное — это когда чувствуешь себя готовым к любому походу, — сказал Флоренский.

Потребовалось несколько дней для того, чтобы собрать все необходимое снаряжение и арендовать оленей в колхозе. Обычно это самый трудный и малоприятный этап путешествия — сборы в поход. Идет кропотливая закупка продуктов, упаковка вьюков, всевозможные расчеты и заключения договоров. Нужно все предусмотреть, ничего не забыть. Работы в эти дни хватает всем.

Но постепенно сборы подходят к концу. Уже известно, кто из эвенков будут нашими проводниками. Это Афанасий Доонов и Андрей Дженкоуль. Они поведут нашу экспедицию к тем местам, где в 1908 году над тайгой произошла космическая катастрофа.

Афанасий Доонов, добродушный толстяк с круглым лицом, располагал к себе с первого взгляда. Андрей Дженкоуль был низенький и худощавый, с постоянной хитрецой в глазах. Он смотрел на нас, особенно на молодых участников экспедиции, с некоторым превосходством. Впоследствии я понял его: он считал нас совершенно не приспособленными к условиям суровой тунгусской тайги, которую сам знал превосходно.

Проводники собирались в тайгу со своими женами — опытными оленеводами Татьяной Дженкоуль и Ниной Дооновой. Между прочим, мать Нины — та самая известная эвенка Акулина, которая в момент взрыва Тунгусского метеорита жила в тайге в непосредственной близости от места его падения.

Андрей Дженкоуль был сыном эвенка-проводника, который водил Кулика в тайгу. Во времена экспедиции Кулика Андрей был маленьким мальчиком, с отцом и матерью он жил в чуме и вместе с ними участвовал в таежных походах. Он хорошо помнил неутомимого исследователя метеоритов.

— Хороший был человек Кулик, — сказал мне Андрей.

Много лет прошло с того времени. Андрей был участником Великой Отечественной войны. Немало врагов скосила его снайперская пуля. Стал офицером, грамотным человеком. Но родная тайга неудержимо тянула к себе. Без нее он не мог жить. После войны Андрей ушел из армии и стал оленеводом и охотником.

В каждом человеке живет необъяснимая сила, которая настойчиво влечет его в родные места.

Ушли в далекое прошлое те времена, когда эвенки назывались кочевым народом. Теперь у них свой национальный округ, своя интеллигенция. Теперь они живут в домах. Уже не встретишь в тайге кочующих тунгусов, как называли до революции эвенков. Уже давно они перешли на оседлую жизнь, работают в колхозах, на зверофермах, в школах, интернатах, больницах, библиотеках, банках и многих других учреждениях. В этом уже нет ничего удивительного.

Родители наших проводников были кочевниками. А теперь у Афанасия Доонова большая изба с огородом. У Андрея Дженкоуля тоже дом. Но в глаза бросается удивительная эвенкийская деталь: во дворе у того и другого эвенка стоит чум.

Будучи с Андреем в дружбе с первых же дней, я спросил его:

— Андрей, ты же культурный, эвенк! Живешь в доме. Зачем тебе чум?

— Э, сон алан, ты ничего не понимаешь!

И здесь я выслушал длинную речь в защиту чума.

От наследия дедов отказываться не надо. Чум в летнее время имеет свои преимущества. Это прежде всего передвижной, быстро собираемый таежный дом. Он надежно оберегает людей от дождя и гнуса. Летом, когда большинство эвенков в качестве оленеводов, охотников и проводников проводят время в тайге, они живут в чумах.

Чум, стоящий во дворе дома, — это летняя «резиденция». В нем чище воздух, чем в избе, из него можно легче, чем из избы, выгнать дымокуром комаров. Потом кто же готовит пищу летом в избе! На костре, разведенном среди двора, можно быстрее все приготовить. А впрочем, иметь дом и чум одновременно не так уж плохо!

Я подумал, что совсем избавляться от чума эвенкам не обязательно...

К МЕСТАМ МЕТЕОРИТНОЙ КАТАСТРОФЫ

...Все повалено и сожжено, а вокруг многоверстной каймой на эту мертвую площадь надвинулась молодая, двадцатилетняя поросль, бурно пробивающаяся к солнцу и жизни... И жутко становится, когда видишь десяти-, двадцативершковых великанов, переломленных пополам, как тростник...

Наконец наступил день выезда. Все снаряжение было доставлено на берег реки. Первую часть маршрута мы должны совершить по воде.

Мы погрузили все снаряжение на большую лодку и поплыли вниз по Подкаменной Тунгуске к устью Верхней Лакуры. Там в оленьем стаде Доонов и Дженкоуль должны взять оленей, предназначенных для нашей экспедиции.

Наступала яркая пора сибирского лета. Берега Подкаменной Тунгуски покрывались коврами цветов. Береговые поляны были разукрашены крупными розовыми пионами, ярко-оранжевыми жарками-купальницами, фиолетовыми аконитами. Цвела красная даурская лилия-сарана. Нигде, кроме Сибири, я не видел такого буйного цветения!

К вечеру мы доплыли до Верхней Лакуры. При впадении таежной речки в Подкаменную Тунгуску был устроен наш первый лагерь. Эвенки, забрав оленьи седла, отправились пешком в колхозное стадо.

Верхняя Лакура — правый приток Подкаменной Тунгуски — маленькая таежная река, каких сотни в этом крае. В верховьях ее несколько крупных озер, где много рыбы, а берега сплошь заросли любимым кормом оленей — «оленьим мхом», или ягелем. Это и привлекает сюда колхозных оленеводов.

Рано утром нас разбудил топот у палаток. Из леса стремительно выскочило стадо оленей. Животные обступили наш костер, видимо спасаясь от комаров.

Толстые, налитые кровью молодые рога оленей служат для комаров лакомой приманкой. Чтобы как-то отогнать гнус от животных, эвенки разводят вокруг отдыхающего стада костры-дымокуры.

Вскоре вокруг нашего костра задымилось еще несколько дымокуров.

Сборы в дальнейший путь были долгими. Нужно было разделить все грузы на равные по весу вьюки. На оленя полагается грузить не более двадцати четырех килограммов — два вьюка по двенадцать килограммов.

Когда все животные были навьючены, Андрей Дженкоуль подошел к Флоренскому:

— Кириль Палич, пойдем?

Олений караван углубился в тайгу. За ним гуськом следовали участники экспедиции. Тайга сразу дала знать о себе: комары с остервенением набросились на нас, жалили руки, лезли под сетку накомарника. Над нашими головами слышался гнусавый комариный вой.