Бенгт Даниельссон - Позабытые острова
На баке путь нам преградили матросы. Лежа на животах, они играли в карты, рядом с ними стояла на палубе коптящая керосиновая лампа. Вид у игроков был совершенно измученный. Еще бы: за всю ночь глаз не сомкнули. На большинстве шхун команда коротает время за покером; «Теретаи» не представляла собой исключения. Едва она покинула Папеэте, как началась игра, которой суждено было длиться, пока не переведутся деньги. Лишь одно могло излечить команду от покерной лихорадки: появление на борту искусного игрока, способного всех начисто обобрать. Во избежание бедствия моряки условились не принимать в игру посторонних, и получился небывалый, «долгоиграющий» покер. Разумеется, время от времени матросы вспоминали о своих обязанностях и шли сменить товарища на вахте, но более сонных вахтенных я в жизни не видел. К концу плавания у руля стояли лунатики, и, если бы сам капитан не заступал ночью на пахту, мы конечно, очутились бы в пустынных океанских просторах за Маркизскими островами…
Только мы втиснулись в узкий проход возле камбуза, как дверь распахнулась и в потоке света, который вырвался наружу, показались руки кока. Быстрым движением он опрокинул вверх дном огромный котел. По доскам растеклась густая липкая лужа.
— Остатки вчерашнего киселя, — заключил художник.
— Если только это был кисель, — добавила Мария-Тереза: в ее душе прочно укоренилось недоверие к поварам-мужчинам.
Кисель пополз в нашу сторону. Спасаясь от него, мы вбежали в камбуз. Кок радостно поздоровался с нами и налил воды в котел, даже не ополоснув его. Согнав мух с висевшей на гвозде говяжьей ноги, он вооружился огромным ножом, которым в часы досуга чистил ногти, и отделил от нее кусок мяса. Я уже догадывался, что будет дальше. Многочисленные китайцы, обосновавшиеся на тихоокеанских островах, поразили полинезийцев своим кулинарным искусством, и большинство судовых коков стараются готовить китайские блюда. Спору нет, настоящие китайские блюда — они, как правило, представляют собой смесь мелко нарубленных овощей, мяса, риса и множества других продуктов — замечательно вкусны, но приготовить их нелегко. Не знаю, в чем секрет, однако я совершенно уверен — не только в том, чтобы мелко нарезать составные части. Полинезийцы, видимо, именно это считают главным. Мол, было бы достаточно мелко нарезано, и тогда вкус обеспечен.
Паш кок тоже был жертвой этой иллюзии. Он мигом изрубил в крошки три куска разного мяса, кое-как очищенную курицу, пучок сушеных бобов и несколько бульонных кубиков. Мне казалось, что кубики и без того малы. Какое там — под нож их! А чтобы быть уверенным, что пи одна крошка не пропадет, кок горсть за горстью бережно клал в котел, запуская руки прямо в воду. Положит — вытрет пальцы о штаны… Загрузив котел, он взял половник, покрытый наслоениями, по которым можно было точно установить, что мы ели последнюю неделю. Только начал перемешивать содержимое котла, вдруг сверху прямо в водоворот посередине упал таракан. Утонул…
— Пойдем лучше, — предложил художник, — иначе завтрак в рот не полезет.
— Поздно, — глухо отозвалась Мария-Тереза. — У меня аппетит уже пропал.
Мы продолжали путь и очутились на носу, где судовые поросята из-за чего-то но поладили с двумя козами. Козы беспощадно их бодали, и несчастные поросята визжали так, словно уже попали под нож кровожадного матроса-мясника. Но из-за качки козы не очень устойчиво держались на своих тонких ногах, а уж как упадут — берегись: поросята не упускали случая злыми укусами отомстить врагу.
Справедливость требовала, чтобы мы заступились за поросят, но нам не терпелось увидеть первый из Маркизских островов. Предоставив поросятам самим отбиваться, мы вскарабкались на лебедку.
Странно, почему-то стало как будто темнее, чем было, когда мы проснулись. Сколько мы ни таращили глаза, впереди ничего не было видно…
— О-ля-ля! — вдруг воскликнул художник. — Глядите!
Подняв голову, мы с Марией-Терезой посмотрели туда, куда указывал его палец, и увидели длинный гребень. Он четко выделялся на фоне быстро светлеющего летнего неба, в каких-нибудь двухстах-трехстах метрах от нас.
— Да-да, — сказал капитан, подойдя к нам, — мы у западного берега Тахуаты. Вот только солнце поднимется выше, рассмотрите все как следует.
Я скользнул взглядом вдоль гребня в одну, в другую сторону. Неприступная каменная громада… Конечно, я читал про крутые скалистые берега Маркизских островов, но никак не предполагал, что увижу настоящие крепостные стены!
Рассвело, и нашему взору предстали круто обрывающиеся в море голые утесы. Никакого кораллового рифа (в отличие от Таити, где за коралловым барьером простирается полоска спокойной воды), волны с ревом разбиваются вдребезги о береговые скалы. А ведь мы с подветренной стороны! Что же делается на восточной, наветренной, стороне, где без устали дует пассат и от самых берегов Южной Америки непрерывно катят могучие валы?!
— С наветренной стороны к островам не подойти, — продолжал капитан, — если не считать нескольких глубоко врезавшихся в сушу заливов. А жаль, восточные берега зеленее, приветливее… Там выпадает большая часть осадков. Пока тучи приблизятся к западной половине острова, они успевают отдать почти всю влагу. Потому-то горы здесь кажутся такими серыми, сухими.
— Зачем же мы сюда пришли — в такое безлюдье?!
— Погодите, — ответил капитан, — скоро покажется долина Ваитаху.
Шхуна медленно скользила вдоль берега на север. Мы с любопытством (а вернее сказать, с недоверием) высматривали обещанную долину.
— Эгей, клянусь калошами царя Соломона, да мы в Скалистые горы забрались! — послышался вдруг хриплый голос. — Так и знал, что капитан не в ладах с компасом и лагом. О бэби, что за ночь! Два полка пассажиров переступили через мое тело, в ухе у меня пытался свить гнездо таракан. Стоило ехать в такую даль: горы я могу фотографировать сколько угодно дома, в Айдахо!
Говорил четвертый белый пассажир, американский фоторепортер Ларри. Обессиленный морской болезнью и спиртными напитками, он с вечера, как обычно, забился спать в каюту. Капитан то ли забыл разбудить его, то ли решил, что ему это все равно не удастся. Однако Ларри сам встал и появился среди нас, обвешанный всем своим снаряжением. Тут были камеры, экспонометры, штатив, всевозможные сумки… Так же, как и мы, он предвкушал знакомство с не раз воспетыми Маркизскими островами.
— Ну, — обратился Ларри к художнику, оторвав взгляд от каменной стены, — где же твои девушки-плясуньи, где твой райский сад и плоды, которые сами падают в рот?
— Спокойно, mon cher ami[5], — ответил художник, — Ti.i чересчур нетерпелив. Много ли жителей на вершинах твоих Скалистых гор? Нельзя судить о Соединенных Штатах, летя на самолете над Айдахо. Так и тут. Маркизских островов ты еще не видел. Заглянул бы хоть в одну из книг, которые я тебе дал! Ничего, скоро будем в Ваитаху, сам убедишься…
