Стивен Грэхем - Непознанная Россия
Мальчишка вскоре вернулся с неутешительным ответом: "Пьяный". Так я и не познакомился с Гаврилой.
Мы подошли к пещере. Большая дыра неправильной формы и, действительно, там плескалась чистая соленая вода, как будто на морском берегу. Влажные, липкие своды, скользкое ложе. Я зачерпнул воды, она оказалась ледяной и горькой, как лекарство.
"Здесь узкое место, — заметил Зыков, — но дальше озеро расширяется, становится большим, и стены там высокие, мраморные".
Я снял ботинки, носки, прихватил коробок спичек и осторожно ступил в воду. Не успел я далеко продвинуться, как сразу потемнело, поток стал глубже, а дно шире. Я зажег спичку. Кругом поблескивала глина пополам с серозеленым мрамором. Тьма впереди, тьма по обе руки, лишь над головой на липком своде сверкали тяжелые капли воды. Было холодно и сыро, как в могиле. Я двинулся дальше, стараясь поточнее запоминать дорогу. Тут я ступил на более мягкую глину, вспомнил о тундре и остановился, не решаясь идти дальше. Я зажигал спичку за спичкой, пытаясь вглядеться во тьму. Спички горели слабо, то ли от сырости, то ли от недостатка кислорода.
Высоких мраморных стен я так и не увидел. Тем не менее, место казалось заселенным самыми диковинными духами, я ощущал себя погребенным заживо. Чернота ужасала, тишина и уединенность внушали благоговейный страх. Я вслушивался, но сюда не доносились голоса моих спутников, я даже не слышал капанья воды. Полная отрезанность от мира.
Так я стоял, позволяя тьме подземного царства проникать в меня, как вдруг вздрогнул от звуков отдаленных голосов. Непонятно было, откуда они идут, и сердце мое забилось от внезапного ужаса. Но это оказались всего-навсего Зыков с мужиками, их напугало мое долгое отсутствие и они стали звать меня.
Да, пора было возвращаться, я продрог до костей. В потрясении чувств совершенно забыв, где я нахожусь, я ответил по-английски:
"Все в порядке, я иду назад!"
Когда я вернулся к входу пещеры, один из крестьян даже подпрыгнул от радости, истово перекрестился и возблагодарил Господа. Он, видно, уже посчитал меня погибшей душой. Все вглядывались в меня с очевидным любопытством. Они напомнили мне Горацио и Марцелла в сцене, когда Гамлет встречается призраком, и когда один спросил: "Что ты видел?", а другой. "Что ты слышал? мне хотелось ответить: "Нет в Дании такого негодяя, который дрянью не был бы при том». Спутников поразила моя отвага, а ведь и до меня туда входили другие, те, что открыли высокие мраморные стены. Я не мог бы передать свои ощущения похороненного заживо, мертвеца, восставшего из могилы. Тем не менее они поняли, что никаких злых духов мне не встретилось.
Мы пустились в обратный путь. По дороге Зыков рассказывал о свадьбе. По его словам, невеста отправилась плакать на могиле отца, и с ней ее подружки. Меня повезли к дому жениха. Жених, как ни странно, оказался малороссом, революционером, сосланным когда-то в Пинегу. Когда срок наказания закончился, он предпочел остаться здесь. Теперь он брал девушку из северной страны в жены, обручая Север с Югом.
Великолепным человеком он оказался, напомнив мне дядю Николая, принимавшего меня в Малороссии. Жених сжал мне руку в железном рукопожатии и заверил в несказанном удовольствии, которое принесло ему мое посещение. "Англичане — отличные люди", — сказал он. "А малороссы — самые благородные люди на свете", — ответил я.
Принесли бокалы, шампанское и портвейн. Зыков с важностью отказался, но я выпил за здоровье их обоих, а потом за очаровательную невесту. Перед Зыковым стояли нетронутые бокалы с вином, он ими чокался при тостах, дойдя до пределов возможной для него учтивости. Он даже поднес бокал к носу, втянул в себя запах вина. Когда принесли кофе, Зыков его пригубил и отставил. При возвращении он мне поведал, что коснулся кофе только ради малоросса Саши, тот был его ближайшим другом. А вообще он кофе не употребляет.
По главной улице Пинеги двигалась вереница девушек, провожавших невесту к дому и голосивших, чтобы отгонять злых духов. Здесь же слонялись незнакомые люди с физиономиями, которых никак не встретишь в Англии. Широкие, лишенные всякого выражения лица, темные, притененные глаза под бровями треугольником, или светлоголубые датские глаза и яркорыжая шевелюра. Самые необычные расы перемешались здесь на Севере: лопари, финны, монголы, русские, викинги, возможно, и североамериканские индейцы.
Нас с Зыковым ждал обильный обед. Тушеная свинина в черничном соке, каша, пирог с клюквой. После обеда хозяин, пребывавший в прекрасном настроении, отвел меня в свою комнату и показал древние иконы — в темных, таинственных покоях неясные, сумрачные картины сияли зелеными и синими красками. Воздух был насыщен запахом ладана. Я с почтением перекрестился. Иконы эти ручной работы и появились на свет до 1670 года, года Великого раскола. С тех пор они немало испытали.
Мне было разрешено посмотреть старинные рукописные и вручную расписанные молитвенные книги, библии, сборники проповедей, стоившие бы у антиквара целое состояние, а здесь просто служившие повседневным религиозным потребностям доброго человека. Я полистал "Словарь ада", причудливый и любопытный сборник, показывающий муки обреченных, пытки и т. д. Страницы имели заглавия: "Наказание распутникам", "Наказание обжорливым", "Наказание алчным" и тому подобное. Мужчины и женщины были изображены совершенно обнаженными, но без какой-либо разницы в очертаниях. Туловища имели почти прямоугольную форму, бока явно рисовались с помощью циркуля, бедра образовывали тупые углы с животами. У обжор языки и внутренности горели. Черти протыкали глаза алчных раскаленной кочергой. И так далее — каждая иллюстрация представляла собой поучение.
Далее следовал "Словарь Рая", показывающий, напротив, все удовольствия добродетели. Мне, человеку земному, он и вполовину не показался таким интересным. Небеса были исключительно голубыми, а на фруктовых деревьях висели зеленые плоды. Те, кому не дано было туда попасть, вполне могли бы воскликнуть: "Зелен виноград!" Вокруг трона располагались настраивавшие свои арфы ангелы. Апостолы напоминали высших полицейских чинов, под их водительством к вратам стекались сонмы ангелов-жандармов, охранять их от посягательств грешников. Несколько праведников, видимо, только что прибыли и ангелы, как официанты, сопровождали их к месту воздаяния: чистого сердцем к подножию трона, милосердного — к древу Милосердия, which "Dropped tears as fast as the Arabian trees Their medicinable gum," правителя пятью городами стать правителем десяти и так далее до бесконечности.
Как бы я хотел обладать этими книгами! Про себя я помолился, чтобы когда-нибудь мне встретился более испорченный брат церкви, расставшийся бы с ними за вознаграждение... А не заслуживаю ли я наказания за алчность?
