Сергей Штерн - Голландия без вранья
Соблазнительные рассказы Гудзона и его штурмана Джуэта об открытой ими земле обетованной вдохновили нескольких купцов создать товарищество под названием «Вест-Индская компания». Они получили патент на исключительное право торговли на берегах Гудзона (река, обманувшая ожидания Гудзона, была все же названа его именем). Была построена фактория под названием Орендж, в честь великого Вильгельма Оранского (ныне город Олбани).
Но этим дело бы и ограничилось, если бы четыре года спустя группа амстердамских колонистов не пустилась в путь к берегам Америки.
Снова предоставим слово Ирвингу:
«Корабль, на котором пустились в путь эти искатели приключений, назывался „Гуде Вроу“, то есть „Добрая женщина“, в честь жены директора „Вест-Индской компании“, всеми (за исключением ее супруга) считавшейся кроткой женщиной, когда она не была пьяна. Это прекрасное судно лучшего голландского образца построили искуснейшие корабельные плотники Амстердама, которые, как хорошо известно, всегда придают кораблям чудесные формы женщин своей страны… Подобно общепризнанной первой красавице Амстердама, оно было тупоносое, с двумя огромными крамболами, медной обивкой подводной части, а также небывало громадной кормой!»
Я настоятельно рекомендую читателю достать эту замечательную книгу!
Увидев на берегу индейцев, герои обратились к ним на нижнеголландском диалекте, звуки которого привели туземцев в такой ужас, что они бросились врассыпную. Вдохновленные столь легкой победой, честные голландцы ступили на берег и буквально онемели от открывшегося им великолепия: топи и болота вокруг предоставляли замечательные возможности для строительства запруд и плотин, мелководье у берегов позволяло строить доки — словом, налицо были все неудобства и препятствия, столь необходимые для закладки истинно голландского города.
Автору кажется, что той же самой логикой руководствовался и Петр Великий при закладке Санкт-Петербурга — он все же учился корабельному делу и градостроительству не где-нибудь, а в Голландии!
Итак, голландцы разгрузили свои корабли и взялись за топоры.
Местное население постепенно попривыкло к нижнеголландскому диалекту; хотя они и не понимали ни слова из того, что говорилось, но природное чутье подсказывало им, что особого вреда от пришельцев ждать не следует. Вскоре между туземцами и вновь прибывшими поселенцами завязались вполне дружелюбные отношения, в том числе и торговые. Разумеется, искушенные в торговых делах голландцы надували индейцев почем зря, но все это происходило в такой незамысловатой и добродушной форме, что туземцы не обижались, тем более что запасы пушнины в лесах были неисчерпаемы.
К 1626 году в колонии появился первый губернатор — Петер Минуит.
Первое, что он сделал, — купил у индейцев остров Манна-хата. Заплатил даже по тем временам недорого — шестьдесят гульденов и кое-что из украшений. Но все же купил, а не отнял, как это делали испанцы в Южной Америке. Так появилась первая голландская колония — Новые Нидерланды, а поселок стал называться Новым Амстердамом.
Поначалу жизнь в новой колонии была довольно идиллической. Поселенцы привычно осушали болота, отводили ручьи, доили коров и курили замечательные длинные трубки. Основывая свое первое поселение, они объявили, что их колония будет управляться по Божьим законам, пока у них не найдется время создать лучшие. Но отдельные правонарушения все же встречались, поэтому один из губернаторов Новых Нидерландов решил ввести наказания. Для этой цели была построена огромная виселица. Но преступников вместо того, чтобы вешать за шею, как полагается, вешали за брючный пояс. Так он, к восторгу детворы, болтался в течение часа, дергаясь и смешно размахивая руками и ногами, а потом его снимали и пинком под зад отпускали на все четыре стороны. И это в Средние-то века! Автору кажется, что такой способ наказания преступников сравнительно гуманен даже для нашего времени. Видимо, голландцы насмотрелись казней у себя на родине и прониклись к ним отвращением.
Автор с наслаждением разглядывает жанровые картины тех лет. Мужчины в картузах и пышных штанах. Но особенно автору нравятся женщины — в подбитых ватой коленкоровых чепцах, в коротких многочисленных юбках, украшенных яркими лентами и огромными карманами. Кое у кого на поясе можно даже разглядеть ножницы и подушечку для булавок…
А тем временем в Англии мудрое правительство решило, что путь к спасению души только один, а все остальные пути ведут в ад. Поэтому тех, кто не желает идти этим путем добровольно, надо для их же блага вернуть на праведную дорогу насильно. Но, как всегда, нашлась группа сомневающихся, а главное, высказывающих свои сомнения вслух.
Люди, имеющие свое мнение, никогда и нигде не пользуются благорасположением правителей, поэтому тогдашние диссиденты подвергались всевозможным преследованиям, вплоть до довольно чувствительных в виде костра и виселицы. Устав от этих неприятностей, а главным образом от невозможности свободно выражать свое мнение, они все, как один, погрузились на корабль и отбыли в Америку. Индейцы поначалу перепугались неслыханной говорливости пришельцев, но потом попривыкли, поняв, очевидно, что на их глазах зарождается свобода слова, которой они в будущем и сами смогут воспользоваться. Они в шутку назвали пришельцев «яноки», что значит «молчуны». Слово это, потеряв корневую гласную и превратившись в «янки», дожило до наших дней.
Энергичные и непоседливые англичане доставляли степенным голландцам кучу хлопот. Они, не спрашивая разрешения, строили дома, где им вздумается, начинали обрабатывать любой понравившийся им участок, а главное, совращали добродетельных голландских девушек, которым очень понравился своеобразный обычай чужестранцев: юноша и девушка, чтобы лучше узнать друг друга, чтобы понять, так сказать, кто чем дышит, спят, не раздеваясь, в одной постели. Мамаши, убедившись, что этот невинный ритуал довольно часто приводит к появлению детишек, категорически запретили своим дочерям в нем участвовать, но даже вошедшее в поговорку послушание голландских девушек имело свои границы.
Когда-то Платон и Аристотель утверждали: честность — лучшая политика. Может быть, в их времена так оно и было, но в нашем случае эта максима явилась чистейшим и гибельным недоразумением. Пока голландцы пытались усовестить наглых янки, те захватывали все новые и новые земли, нападали на форты, грабили путников.
Как читатель наверняка помнит, в это время в Голландии разразился тюльпанный кризис, так что метрополии стало не до колонии, которая почти не приносила дохода. К тому же соперничество Англии и Голландии на море перешло в необъявленную войну.
