Рахул Санкритьяян - В забытой стране
Дхирендра не выдержал и прервал его:
— О, если бы мы пересели в нее, то смогли бы спокойно снять маски, а мне, глядишь, далось бы к тому же выкурить сигару. Это было бы великолепно, Чан!.. Простите, что я перебил вас. Говорите, что вы надумали.
— Вы видите, — продолжал Чан, — к мачте привязано два каната. С их помощью тянут лодку. Если канаты подсунуть под эту нашу лодку, то несколько человек легко смогут поднять и поставить ее на большую.
— Чудесно! — воскликнул Дхандас. — Это отнимет всего несколько минут, и мы без всякого труда незаметно перетащим вещи в каюту.
Я подозвал Яхмоса и передал ему волю богов, а сами боги тем временем перешли в большую лодку. Люди, прибывшие с Яхмосом, конечно, испытывали страх перед богами, но выполнили все, что от них требовалось.
— Боги хотят, чтобы вы прислали гребцов, — опять обратился я к жрецу. — Но сейчас они нам не нужны: боги будут отдыхать всю ночь и только утром двинутся в путь.
По знаку Яхмоса вся флотилия быстро покинула нас. Мы перетащили вещи в каюту, сделали из них несколько узлов, обернули соломой и, крепко связав веревкой, аккуратно сложили вниз, под палубу. Мы утомились за день и только улеглись на полу каюты, как раздался дружный храп.
Древнеегипетские боги, подобно греческим и римским богам, обладали многочисленными человеческими свойствами. Как и все смертные, они не были совершенны, и поэтому даже таким богам, как Тот или Осирис, приходилось есть и спать, будто были они не боги, а простые крестьяне.
Проснулись мы довольно поздно, умылись у себя в каюте и с наслаждением отведали пищи, которую принесли нам в качестве подношения. Позавтракав, боги вышли из каюты и уселись на три красивых сиденья, сделанных в носовой части лодки. Наконец-то исполнилось то, о чем они не раз мечтали в душе, — им теперь не придется весь день стоять на ногах, как раньше.
Если первая часть пути далась нам без особого труда, то последняя прошла еще легче. Мы торжественно плыли в Митни-Хапи под приветственные крики населения. Слева от нас по-прежнему вилась дорога Сидящих Писцов, но гора, видневшаяся справа, постепенно становилась все ближе и ближе.
Вскоре мы обогнули гору и очутились в еще более красивой местности. Холмы, леса, поселки, деревни, храмы… Нам казалось, что это сон. Тысячи людей шли за нами по берегу. Впереди нас плыла лодка верховного жреца Яхмоса, а за нами тянулась целая флотилия лодок с певцами и музыкантами, и на протяжении всего пути они пели и играли для нас.
Корма нашей лодки была сделана в форме лотоса и слегка приподнята, нос представлял собой огромную баранью голову с длинными рогами, отогнутыми назад и закрученными вокруг возвышения, на котором стояли сиденья богов.
По-моему, лучше всех играл свою роль Дхандас. Он делал все значительно более серьезно, чем Дхирендра и Чан, и в том, как он поднимал руку, благословляя серафийцев, чувствовалось сознание своей силы и величия. Что же касается Дхирендры, то он постоянно жаловался, что его маска в виде шакальей головы очень тесна и ему тяжело дышать.
Боги сказали, что не могут больше сидеть на такой жаре. Я сообщил об этом Яхмосу, и он тут же прислал нам здоровенного негра с опахалом. Как мы узнали от жреца, этот негр принадлежал к племени, которое серафийцы держали в рабстве.
Пробыв в пути еще день, мы наконец прибыли в Митни-Хапи. Как только я увидел этот необыкновенный город, я сразу же вспомнил Фивы. Дома из глины и необожженного кирпича, крытые пальмовыми листьями и соломой, сменились высокими каменными домами, между которыми были разбиты небольшие скверы с зеленой травой и низенькими деревцами. В центре города нас окружили храмы, дворцы и сады. Вокруг дворцов были возведены высокие стены с деревянными воротами, украшенными искусной резьбой. Из ворот торчали наружу бронзовые крючья и шипы.
То ли от всего увиденного, то ли от солнца и жары, но я вдруг почувствовал страшную усталость и пожалел о том, что нельзя отдохнуть.
Нашу лодку подвели к красивой каменной лестнице, ведущей от реки к дворцу. По обеим сторонам лестницы стояли стройные шеренги воинов, облаченных в ослепительно сверкавшие доспехи и вооруженных боевыми топорами и копьями; в левой руке воины держали заостренные кверху и обтянутые кожей щиты.
Из дворцовых ворот послышался барабанный бой.
Первым сошел на берег Яхмос, за ним я. Ворота раскрылись, и мы увидели чудесный сад. В нем росли низкие деревца и вились виноградные лозы.
По садовой дорожке медленно двигалась небольшая группа людей. Они не спеша стали спускаться по лестнице, чтобы, по-видимому, встретить и приветствовать нас в своем городе. По правде говоря, лишь двое из них привлекли к себе мое внимание.
Одним из этих двоих был высокий, широкоплечий мужчина в золотых доспехах. Мне сразу бросилось в глаза гордое и властное выражение его лица.
Другим человеком, привлекшим мое внимание, была женщина, которая шла впереди процессии. Расшитая золотом и украшенная драгоценными камнями одежда красиво облегала ее тело. На шее у женщины висели ожерелья, а на руках были надеты браслеты и кольца. Длинные вьющиеся черные волосы спускались на спину. Лоб был перевязан золотой ленточкой, а чуть повыше подняла свою голову из драгоценных камней змея, обвившаяся вокруг лба и предостерегающе раздувшая капюшон, посреди которого сверкал огромный бриллиант.
Глядя на нее, я вспомнил правдивые слова одного поэта:
Красоту не украсишь ничем:Она ведь сама украшает!
Украшения меркли по сравнению с дивной, бесподобной красотой этой женщины. Она казалось живой Рамбхой или Шачи[26]. Взглянув на нее, я понял, что передо мной преемница фараонов, царица серафийцев Серисис.
Глава XV
ПОЛКОВОДЕЦ НОХРИ
Спустившись по лестнице, правительница Митни-Хапи Серисис почтительно поклонилась тем, кого принимала за богов, и я почувствовал сильные угрызения совести. «Как можем мы совершать такое кощунство по отношению к их богам и к их вере?» — спрашивал я сам себя. Эта древняя и бесхитростная религия вызывала у меня чувство уважения. То же переживали и мои товарищи, кроме Дхандаса, конечно, который из-за своей алчности не остановился бы ни перед чем. Дхирендре и Чану было очень стыдно, хотя они и пытались успокоить себя тем, что мы не собираемся глумиться над чьей-либо религией или религиозными чувствами. Нас привела сюда жажда знаний, и обстоятельства сложились так, что у нас не оставалось иного пути удовлетворить свою любознательность и живыми выбраться отсюда.
