Елена Блаватская - Дурбар в Лахоре
Положив мальчика, неподвижно растянутого на земле, со слегка растопыренными пальцами рук и ног, кашмирец, с саблей в руках, стоя на пол-аршина от головы лежавшего и обернувшись к нему все время спиной, начал плясать, выкидывая какие-то невиданные дотоле нами па. Все быстрее и быстрее делались его движения, и он стал высоко подкидывать свою саблю, хватая ее и ловя на воздухе голою ругой, безразлично за лезвие, как и за рукоятку, пока, наконец, не прерывая движений, он попросил нас «приказывать „ему, между какими именно пальцами рук или ног мальчика он должен бросить свою саблю. Сперва мы не поняли, а поняв – ужаснулись и отказались от выбора. Но у наших сикхов разгорелись глаза, и они стали называть и указывать на разные части распростертого перед нами тела. «Между большим и вторым пальцем правой руки“, – закричал один из сикхов.
И острая, как бритва, сабля взвилась на воздух и, перевертываясь в своем падении на землю, стукнула тупым ребром по перепонке между названными пальцами, за спиною у бросавшего ее фокусника. В ту же секунду, мальчик, не пошевелив ни одним мускулом лица или тела, в свою очередь, высоко подкинул незаметным движением кисти правой руки саблю в воздух. Кашмирец, все танцуя к нему спиной, поймал ее на лету и опять потребовал выбора. На этот раз была выбрана левая нога между мизинцем и четвертым пальцами, и послушная сабля опустилась из-под небес прямо на указанное место; а левая нога движением ступни вновь отправила ее вверх и вновь очутилась она в проворной руке старшего индуса. Затем было выбрано место между макушкой головы мальчика и стеблем, растущим на несколько линий от нее, и сабля воткнулась острием глубоко в землю на одну линию от головы, а рукоятка поймана заброшенною за спину рукой танцора. Потом выбирались другие опасные места на теле мальчика. В десять минут времени сабля взвилась раз тридцать на воздух. Падая, она опускалась ребром буквально на среднюю линию выбранного наудачу места; перебывала между всеми пальцами рук и ног и всегда безошибочно, как бы опускаемая верною и осторожною рукой какого-нибудь сообщника-невидимки!
Казалось бы, что одного удара простой тяжести сабли, усиленной быстротой падения, было достаточно, чтобы перебить мальчику все суставы. Ничуть не бывало. По окончании операции, он весело вскочил на ноги, подпрыгнул и, лягнув ногами воздух, уселся на корточки в ожидании дальнейших приказаний.
Кашмирец попросил затем у одного из сикхов апельсин и, получив его, сделал знак мальчику; тот мгновенно исполнил требуемое, растянувшись снова на земле, на этот раз ничком, и упираясь подбородком в апельсин, подкаченный к нему ногой хозяина. Тогда старший индус снова пустился в «пляску смерти», повернувшись, как и прежде, спиной к лежачему. Его движения сделались еще быстрее, прыжки все выше и изумительнее, и перешли, наконец, в бешеную скачку на одном месте. Он уже не подбрасывал в воздух сабли, а, извиваясь как змея, то подаваясь всем телом вперед, то перегибаясь назад, пока голова его почти касалась земли, он махал острым лезвием по земле, словно брея ее, и буквально косил пожелтевшую траву налету. У меня кружилась голова, глядя на эти змееобразные, быстрые как молния движения. В продолжение нескольких секунд он описывал таким образом своим страшным оружием полукруг пред собою; но вдруг, не повертываясь, закинул далеко руку за спину и одним быстрым движением, вперив горящие глаза в стоявшего возле меня сикха, рассек апельсин под подбородком у мальчика одним ударом!.. Удар пришелся ровно посередине, и бритва не могла бы разрезать его удачнее…
Сикхи завыли от восхищения, а я, признаюсь, побледнела. Каким жалким показался в моем воображении Вильгельм Телль с его подвигом над яблоком; а голоногие шотландцы, крики тожества которых доносились до нас с их поляны, чем-то вроде пляшущих по деревням медведей. В сравнении со сверхъестественною ловкостью этого нищего кашмирца все доселе виданные мною подвиги фокусников и даже японцев бледнели и исчезали в пучине презрения.
Он повторил свой фокус не раз и не два, а двадцать раз в тот день и в последующие. Он рассекал своею околдованною саблей все, что мы ему ни давали: яблоки, орехи, даже яйца, и непременно или в руке мальчика, или под его подбородком. Мы пригласили на этот феномен всех друзей и знакомых – в том числе несколько англичан и моего долговязого приятеля майора, между прочим. С последним случилось следующее.
Заметив, что фокусник рассекает предметы непременно с помощью своего мальчика и так быстро, что являлось почти невозможным следить за молниеподобным движением стали, майор усомнился.
– Быть может, – говорил он, – мальчик подменяет уже готовыми и наперед разрезанными яблоками и апельсинами еще нетронутые плоды… Как знать?..
– Ну, а яйцо, – заспорила я с ним. – Разве возможно подменить целое рассеченным?.. Ведь оно при малейшем движении вытечет…
– Гораздо легче предположить последнее, как оно ни трудно, нежели поверить, что фокусник, обернувшись к вам спиной, рассечет у вас яблоко, которое вы держите между двух пальцев, как он только что сделал это…
– Если вам угодно, то я готов держать выбранное вами яблоко, тотчас же, здесь и под вашим наблюдением, «майор Саиб», – предложил ему один из молодых сикхов. – Я вполне уверен в искусстве кашмирца…
– Не сомневаюсь, не сомневаюсь, мой добрый друг, – покровительственно процедил майор в ответ индусу, сыну богатого судьи, произнеся слово «друг» как бы сказав «болван», – вы, туземцы, все падки верить в сверхъестественное…
– Да в этом ничего нет сверхъестественного… кроме феноменальной ловкости этого человека…
– А… вы давно его знаете? – перебил майор презрительно, словно подозревал сикха в стачке с фокусником.
– Я вижу его со вчерашнего дня в первый раз в жизни! – с достоинством ответил оскорбленный туземец.
– Стойте!..– вмешалась я. – Если вы, майор, думаете, что этот подвиг – просто ловкий фокус, и удар сабли проходит мимо, не задевая яйца, то оно и останется целым в ваших руках и риска вам нет никакого… Почему бы вам не сделать личного опыта?.. Вот несколько дюжин яиц в корзине… Выбирайте и становитесь в позицию!.. Майор покраснел и видимо растерялся.
– Неужели вы боитесь? – продолжала я. – Полноте!.. Я женщина, а сию же минуту готова подвергнуть себя этому опыту!.. – поддразнивала я его.
И, взяв яйца между большим и указательным пальцами, я стала за индусом, продолжавшим все время нашего спора плясать, потрясая острою саблей.
Индусы разинули рот, а майор воспользовался этим случаем, чтобы совершить диверсию.
– Надеюсь, что вы не сделаете этой неосторожности!.. – воскликнул он, бросаясь ко мне с аффектированною поспешностью и отнимая яйцо.
