Джон Фолкнер - Отель с привидениями (сборник)
Я не верила своим ушам и подумала, уж не помутился ли у Джона рассудок, но он продолжал:
— Убогий пол, на котором мы стоим, был настелен значительно позднее, но потолок остался прежним, а в том углу как раз и находился балкон для музыкантов с гербом на фронтоне.
Он показал на сводчатый выступ в стене, покрашенной белой известкой, тот самый, который уже раньше привлек мое внимание. Я подошла поближе. Хотя стену частично загораживала фанера, можно было догадаться, что этот искривленный выступ принадлежал сводчатой галерее. Затем я внимательно осмотрела сохранившийся барельеф. Края его были отбиты, и кое-где лепка совсем обвалилась, и все же, вглядевшись сквозь полумрак, я увидела под осыпавшейся штукатуркой остатки золотого фона, и на нем голову херувима с тремя лилиями.
— Это герб старинного неаполитанского рода Домакавалли, — объяснил Джон. — Именно здесь на этом балконе, который давным-давно заделали в стену, сидели музыканты во время того ночного бала, который пригрезился Гаскеллу. Оттуда они смотрели в зал, где веселились и плясали гости. Сейчас мы пройдем вниз, и ты убедишься, что все это не сказки.
С этими словами Джон поднялся и вышел из комнаты. Неожиданно легко спустившись по лестнице, он распахнул дверь, которую я заметила, как только мы вошли в дом, и провел нас в лавку. Уже надвинулись сумерки, и поскольку окна были заколочены, то в помещении было совершенно темно. Однако Рафаэлле, чиркнув спичкой, зажег три нагоревшие свечи в потемневшем от копоти канделябре, висевшем на стене.
Судя по всему, здесь еще недавно обитал торговец вином, о чем говорили пустые винные бочки и брошенные фляги. Я заметила, что в одном углу земляной пол разрыт и рядом с кучей земли виден большой плоский камень, посередине которого торчало железное кольцо. Похоже, под ним скрывался вход в колодец или подземелье. У стены, противоположной окну, возвышались две величественные арки, разделенные колонной с ободранной облицовкой.
К этим аркам и привлек мое внимание Джон:
— Ты видишь часть сводчатой аркады, которая некогда проходила по всей зале. До наших дней сохранились только эти две арки, великолепную мраморную облицовку с них, разумеется, сняли. Летней ночью сто лет назад в этой зале был бал. Двенадцать пар отплясывали танец, который показался бы нам диким. Они танцевали под музыку из сюиты Грациани «Ареопагита». Гаскелл не раз говорил мне, что, когда он играл гальярду, у него всегда возникало ощущение, будто в конце первой части происходит нечто ужасное. И действительно, Софи, в этот момент англичанина, который танцевал здесь среди прочих гостей, подло убили, вонзив ему нож в спину.
Я слушала Джона как в тумане, слова его не доходили до моего сознания. Но он, не дожидаясь от меня никакого отклика, направился к камню и с неожиданной для тяжело больного силой подцепил его рычагом, лежавшим поблизости. Рафаэлле ухватился за кольцо, и они общим усилием сдвинули крышку в сторону. Нашим глазам открылся люк и винтовая лестница, которая вела куда-то в подвал. Рафаэлле, сняв со стены канделябр со свечами, начал спускаться первым. Он высоко поднял свечи над головой, и свет их падал далеко на ступеньки. За ним шел Джон, а следом ступала я, стараясь рукой поддерживать брата. Лестница оказалась совершенно сухой, даже на стенах не было и следа влаги или плесени, столь естественных в подземелье. Я не старалась отгадать, что мы увидим, но сердце у меня щемило от тягостного предчувствия, что нас ждет нечто страшное. Пройдя ступенек двадцать, мы оказались перед входом в погреба или какие-то иные подвальные помещения. Когда свет упал на подножие лестницы, я увидела там что-то непонятное. Сначала я приняла это за кучу хлама или мусора, но, присмотревшись, решила, что скорее всего здесь свалено какое-то тряпье. Когда глаза мои совсем привыкли к полумраку, я разглядела лежавшие сверху лохмотья зеленоватого цвета, и в то же самое мгновение мне почудились под ними очертания человеческого тела. Страшная мысль пронеслась у меня в голове — какой-то несчастный, может быть, уже мертвец, лежит там лицом вниз, прижавшись к стене, и, содрогнувшись от ужаса, я взмолилась:
— Джон, скажи мне скорее, что это там?
Рафаэлле направил свет немного в сторону, я увидела белый череп и поняла, что под лохмотьями лежал человеческий скелет. Голова у меня закружилась, ноги подкосились, и я бы упала, если бы Джон не обнял меня и не поддержал с неожиданной силой.
— Господи, помилуй нас! — воскликнула я. — Уйдем отсюда! Я не вынесу этого! Здесь ядовитый воздух, вернемся наверх.
Брат взял меня за руку и, указывая на груду тряпья, произнес:
— Знаешь, чьи кости лежат здесь? Это останки Адриана Темпла. Сделав свое дело, убийцы стащили тело по лестнице и бросили его здесь.
Когда в этом страшном месте прозвучало имя Адриана Темпла, мне стало жутко. Казалось, неприкаянная душа грешника витала над его непогребенными останками, заражая нас ядом зла. Кровь отхлынула у меня от сердца. Свечи, стены, брат, Рафаэлле — все качнулось и куда-то поплыло, и я без чувств опустилась на лестницу.
Очнулась я в коляске, которая катила по дороге, увозя нас из Неаполя.
Глава XV
Наутро я проснулась бодрой, силы полностью вернулись ко мне, но брат, напротив, казался ослабевшим и усталым после вчерашней поездки. На виллу де Анджелис мы возвращались в полном молчании. Я пребывала в страшном смятении, и мне не хватало духу расспрашивать брата об этом странном происшествии, многие обстоятельства которого по-прежнему оставались для меня загадкой. Джон не выражал никакого желания прояснить их для меня. Придя к нему на следующее утро, я увидела, что он страшно слаб. И все же я решилась спросить, каким образом он обнаружил останки Адриана Темпла, однако Джон уклонился от ответа, пообещав рассказать мне обо всем после нашего возвращения в Англию.
Наедине с собой я много размышляла об увиденном на Виа дель Джардино, и мне постепенно начало казаться, что прошлые события шаг за шагом складывались в одну зловещую цепочку и приближали меня к разгадке какой-то страшной тайны. В этой неясной истории все как-то сошлось — Адриан Темпл, музыка гальярды, роковая одержимость брата скрипкой, — и все словно вступило в заговор с одной целью — погубить Джона, и душу его, и тело. Даже скрипка Страдивари играла в этой трагедии роль злого духа, хотя я и не представляла, как могло такое случиться, ведь я не знала, каким образом она оказалась у брата.
Джон по-прежнему был полон решимости поскорее вернуться в Англию. Но видя его слабость, я сомневалась, хватит ли у него сил перенести столь долгое путешествие; в то же время не было оснований противиться его намерениям. Кроме того, я надеялась, что здоровый климат Англии и домашняя обстановка излечат его от всех недугов, и, как ни трудна будет дорога, силы больного быстро восстановятся при заботливом уходе, которым окружат его в Уорте Малтраверзе.
