Вадим Глускер - Настоящий итальянец

Конечно, Ватикан – это совсем не Италия. Если их что-то и объединяет, то общая, порой драматическая, история и единый пейзаж. Самая маленькая страна мира занимает всего 44 гектара римской земли. Вместо армии – гвардейский полк, одетый в нарядные, если не сказать потешные, костюмы XVI века. Вместо оружия – семь километров галерей, заполненных произведениями искусства. И тем не менее в 1929 году премьер-министр Бенито Муссолини подписал настоящий акт капитуляции Италии перед священным престолом. Латеранские соглашения утверждали особый статус города-государства, и впервые говорили о Ватикане как о новом самостоятельном государстве, а не как об остатке бывшей Папской области. С тех пор ни один самолет не имеет права пролета над Ватиканом; железные дороги Италии – в полном его распоряжении; все подданные Ватикана освобождаются от налогов, а товары – от пошлин; кардиналы пользуются в Италии почестями принцев крови. Более того, согласно тем же соглашениям, определенные области Святого Престола, расположенные на итальянской территории, как, например, замок Гандольфо или патриархальные базилики, получили экстерриториальный статус, то есть статус иностранных посольств.

Я уже час совершал круговые движения по площади, обошел каждый уголок колоннады – апофеоз творчества Бернини. Два полукружья колонн, торжественный подъезд собора Святого Петра, как две руки, простертые для объятия всего человечества. Сплошные символы, что, впрочем, неудивительно. Сложно было представить большую гармонию. В этот момент слегка заметное движение теней отвлекло меня от изучения ватиканской геометрии. Я поднял голову, в окне папского дворца, втором справа, где находятся апартаменты понтифика и его рабочий кабинет, появилось несколько силуэтов. Резким движением кто-то открыл окно. Вывесил личный папский штандарт. В проеме появилась прозрачная пуленепробиваемая площадка, с установленным на ней микрофоном. До традиционной воскресной проповеди Angelus оставался час. Я продолжил читать документы Латеранских соглашений, найдя островок спокойствия перед входом в папскую библиотеку. Текст гласил: «В перестройке церквей и дворцов правительство Италии полагается на благородный вкус Католической церкви и не имеет права голоса. Итальянский полицейский, шагнувший с площади Святого Петра на ступеньки базилики, считается нарушителем границы». Я оглянулся. Действительно, полицейских было немного, притом что в воскресенье это было место и время массового скопления народа. Грешным делом вспомнил я родную действительность. «Наверняка здесь много агентов в штатском», – подумал я и порадовался за ватиканскую безопасность. Читая текст соглашений, я поймал себя на мысли, что в 1929 году, отдав Ватикан, Италия официально и по доброй воле рассталась с сокровищами, которым нет цены. Что же она получила взамен?

Мои мысли прервали крики собравшихся на площади Святого Петра. В окне появилась фигура в белом. Казалось, что в окне – небожитель, который, впрочем, очень обыденно поприветствовал страждущих, поправил очки, прокашлялся. Люди внимали каждому слову, успевая при этом фотографировать. Тихий, немного трескучий и в то же время мелодичный голос, усиленный микрофоном, парил над площадью, завораживая толпу. Именно в этот момент меня осенило. Я понял, что же именно Италия получила взамен, что стоит дороже ста Сикстинских капелл! Она получила… милость папы.

Этой милости пришлось ждать почти восемьдесят лет. В 1846 году на папский престол вступил Пий Девятый, объявивший амнистию политических заключенных, отменивший цензуру и даже пообещавший ввести в Папской области конституцию. Вот он, настоящий либерализм. Единственное, что не захотел сделать Пий Девятый, это объявить войну австрийской империи. За что поплатился, правда, не он. 15 ноября 1848 года руководитель папской политики, граф Пеллегрино Росси поднимался по крутой лестнице «Палаццо Канчелярия». Из толпы революционно настроенных граждан, считавших и Росси, и Пия Девятого предателями, вышел неизвестный и нанес папскому министру смертельный удар стилетом. Вместе с министром была убита вера папы в итальянский народ. Спустя десять дней он бежал из Рима под видом обычного священника в крепость Гаэту. Недолго просуществовавший либерализм закончился. И следующие тридцать лет понтифик делал все от него зависящее, чтобы государства Италия просто не существовало. Пока народ свергал австрийцев и объединял страну, Пий Девятый отказался считать австрийских католиков врагами, итальянских революционеров друзьями, а земли, тысячу лет принадлежавшие церкви, народными. Директор Высшего института религиозных наук, монсеньор Паскуале-Мария Майнольфи, используя все свои знания и силу пастыря, рассказывал мне об этом удивительном эпизоде итальяно-ватиканской истории. «В тот момент папа Пий Девятый просто вынужден был вести себя так ужасно. Надо было отстоять независимость церкви и право выражать собственное мнение, а не задыхаться внутри рамок мнения общественного. Это был очень драматичный момент, очень сложный, напряженный». Мне показалось, что отцу Паскуале не хватает эпитетов. Он явно нервничал. «Он же был и папой, и королем одновременно. Так что он поступал, как и положено главе правительства. Его обстоятельства вынуждали. В результате объединения Италии папское государство оказалось в оккупации, и папа потерял мирскую власть». Даже Центральную Италию у папы отобрали, завершив тем самым объединение страны. И хотя специальным постановлением Гарибальди папу лишили светской власти, всю церковную собственность национализировали, а крупное имущество обложили налогом, в Рим правительство не могло въехать еще девять лет. Папу охранял французский гарнизон. И когда французы наконец отлучились на Франко-прусскую войну и итальянцы получили свою столицу, папа отверг почетный статус. Он отлучил первого короля объединенной Италии Витторио Эммануила от церкви, освободил ему Квиринальский дворец и объявил себя Ватиканским узником. Он три года не выходил из апостольских покоев, вся страна жила во грехе, а несчастный король безо всякого удовольствия обживал папские квартиры. А ведь Витторио Эммануил, как и большинство итальянцев, был честным католиком. Он ежедневно писал папе письма и до последнего дня умолял о благословении, папа ежедневно отказывал.

Я шел к древнему Пантеону, неся в руках скромный пурпурный… тюльпан. Других цветов в центре Рима в тот день не продавали. Я был скорее похож даже не на сумасшедшего туриста, а просто на городского сумасшедшего. Не обращая внимания на любопытных, я шел поклониться могиле Витторио Эммануила, покоящегося именно в этом историческом центре Рима. Чтобы положить этот грустный тюльпан, мне пришлось перелезть через ограду: миссия того стоила. Ведь судьба и печальная история первого короля объединенной Италии лучше всего объясняет, почему итальянцы больше никогда не хотят ссориться с Ватиканом. А вы говорите, папская милость! Я молча постоял несколько минут у роскошного памятника на надгробии. Я торопился, мне надо было успеть на вечернюю проповедь отца Фабио Розини, самого известного римского проповедника. Он раньше был музыкантом, воинствующим атеистом, и обращение в христианство тогда было самое последнее, что могло прийти ему в голову, а уж стать священником… да упаси господи. А сейчас его проповеди – одно из самых массовых римских мероприятий. И стар, и млад, рок-баллады и религиозные песнопения под сводами небольшого собора на площади Венеции, прямо напротив монумента Витторио Эммануэлю и объединенной Италии. Просто исторический анекдот, да и только. Фабио Розини сразу предупредил, что времени у него немного, паства важнее, чем мои вопросы. «Что небезосновательно, – подумал я. – Поймите, когда сто пятьдесят лет назад появилось Итальянское государство, оно родилось как светское. Церковь же снова стала подниматься только после войны. Потому что единственной силой, единственной партией, которая реально управляла страной, стали христианские демократы. Но никак нельзя приравнивать христианскую демократию и Ватикан». Я что-то хотел возразить по поводу направляющей силы итальянских коммунистов, и именно после войны, но тактично промолчал. А бывший атеист и музыкант не унимался: «Конечно, государство отделено от церкви. Но это как в Евангелии: „Кесарю – кесарево, Богу – богово“. Сказанное Иисусом о выплате налогов императору указывает не только на то, что есть вещи, которые государству принадлежат, но и то, над чем государство не властно». С этим сложно не согласиться, особенно если учесть, что католичество перестало быть официальной религией Италии только… в 1984 году. Но, даже убрав религию из конституции, итальянцы не перестали ни быть католиками, ни ходить в церковь. Распятие – до сих пор один из государственных символов. Оно висит на стенах в школах, больницах, полицейских участках. Именно распятие, а не портрет президента или премьер-министра.