Натали Гагарина - Брак по-арабски. Моя невероятная жизнь в Египте
До больницы мы ехали примерно час, и всю дорогу я стонала, как раненая слониха.
Оформление заняло минут двадцать. Так как я была иностранкой, мне требовались другие бланки. Меня положили в предродовую палату, где мучалась молодая египтянка. Увидев меня, она приободрилась и, кажется, вообще забыла, зачем пришла. В то время, как я кричала и требовала помощи, она с интересом наблюдала за мной.
А я так орала! Алекс постоянно был рядом, но это меня еще больше раздражало: помощи от него никакой, только хлопоты.
Когда боль стала непрерывной, я заорала: «Алекс, я умираю!» Муж взял в руку амулет, висевший у меня на шее, поцеловал его, что-то пошептал и положил на него мою руку. Зажав амулет в кулак, я как-то внутренне успокоилась: боль не исчезла, но ее стало легче переносить.
Меня на каталке ввезли в операционную. Сумасшедшая боль разрывала мое тело на тысячи кусков. Время стало пульсирующей бесконечностью...
Мне задрали ноги, и вдруг боль кончилась, и накатило невыносимое облегчение. Я услышала квакающий писк – и даже не сразу поняла, что это родился мой ребенок. Он вышел из меня, как пробка из шампанского, с моим истошным криком и подвыванием мужа где-то внизу моего тела. С неистовой силой я сжимала в кулаке маленький талисман.
Алекс первым рассмотрел малыша. А я не видела своего собственного ребенка, так как передо мной было только довольное лицо мужа, которое мне хотелось укусить.
– Уйди! К чертовой матери! – тяжело дыша, лепетала я. – Только посмей еще раз прикоснуться ко мне! Урод! Да чтоб я еще раз тебе дала! Да никогда! Какие сволочи, мужики! Вот бы тебе такую боль, гад! Пошел вон!
Я вся мокрая, вспотевшая лежала и, корчась от боли, говорила ему по-русски всякие гадости. Не знаю, что он услышал и что из услышанного понял, но он счастливо улыбался.
– Уйди, гад! – лепетала я пересохшими губами. Наклонись он поближе, я бы точно укусила его, до боли, до крови, до синяков...
Новорожденного уже куда-то унесли. Муж тоже вышел из родильной палаты. Мне захотелось побыстрей освободиться и увидеть ребенка. Что же я родила?
Часа через два меня наконец привезли в отдельную палату.
Там уже сидели Алекс и мама Зейнаб. Их лица светились от счастья. Впервые и, как оказалось потом, в последний раз, я видела свекровь такой оживленной, радостной и помолодевшей лет на двадцать. Она с необычайной нежностью обняла меня и поцеловала амулет, висевший у меня на шее.
И тут я впервые обратила внимание на эту вещицу.
– Что это?
– Это талисман. Богиня Таурт помогает женщинам при родах. И теперь мама благодарит ее за помощь.
Я присмотрелась – на моей шее висела золотая цепочка с вырезанной из сердолика фигуркой беременной гиппопотамши.
– Богиня? Этот уродливый бегемот?
– Да. Помнишь терракотовую статуэтку маленького карлика у нас в гостиной?
– Этот кривоногий с перьями на голове?
– Да. Это Бес – бог любви, брака и веселья.
– Ой! Ха-ха! Я валяюсь, – рассмеялась я, забыв про боль.
– Так вот богиня Таурт – его жена. Ее изображают в виде беременной бегемотихи. Я покажу тебе ее мраморную статую у роддома.
Я с благодарностью поцеловала фигурку (мужа мне все еще хотелось укусить или поколотить).
Египетские сказки уже не казались мне выдумкой. Мифы пронизывали собой всю мою жизнь, и глупо было бы не верить им. Сказки, легенды и предания жили со мной в священных амулетах, старинных арабских книгах и в тех вещах, что окружали меня дома. Сказкой было жить в древней столице Египта. Сказкой был каждый шаг, когда я шла по мостовой Александрии, выложенной рабами три тысячи лет назад. Сказкой был рожденный мной маленький египтянин.
* * *Через полчаса мне принесли ребенка.
– Боже мой! – завопила я, увидев его. – Неужели это мой малыш? Какой хорошенький! Какое чудо! Неужели это из меня?!
Схватив младенца на руки, я прижала его к себе: это было мое сокровище. Хорошо, что Алекс был рядом, он буквально оторвал от меня ребенка, который чуть не задохнулся.
Когда я успокоилась, мы позвонили моей маме.
– Доченька! Родная моя! Всю ночь сегодня не спала, о тебе думала. Как ты?
– Мусик! У тебя внук родился!
– Господи! Внук?! Когда?
– Сегодня, мусик! Под утро! Мама! Он такой хорошенький! Такой кукленок! Такой красивый! Мама!
Мама заплакала.
– А молоко у тебя есть, девочка моя?
– Еще не знаю! Мне ребенка только что принесли! Я сама вижу его впервые и не могу наглядеться! Мама! Это чудо! Ты не представляешь себе, какой он красивый! Мамочка! Алекс тут рядом со мной... Хочешь поговорить с ним?
– Да Бог с ним... Ты-то как себя чувствуешь?
– Алекс передает тебе привет и приглашает в гости.
– Да и... Как ты? Ты как, моя девочка?
Мама плакала, и я чувствовала ее слезы на своей щеке.
– Мусик! Я так счастлива! Боль уже проходит. А ты как, мама?
В трубке все запищало, загудело, и связь оборвалась.
Пришла медсестра в хиджабе и белом халате. Показала, как правильно кормить ребенка и как его пеленать.
* * *Мы были в клинике три дня. Алекс ездил домой только спать – все остальное время он был с нами.
Когда он смотрел, как я кормлю ребенка грудью, он возбуждался так сильно, что убегал в туалет мастурбировать. Мужчины – странные существа, да? Не знаю, так у всех или только у меня одной. Правда, никто из моих калининградских подружек не рожал с мужьями...
По медицинской страховке муж не платил деньги ни за роды, ни за мое пребывание в клинике.
Забирать нас из больницы приехали все: Алекс с мамой и мамлюки. Карина не пришла.
Мне устроили настоящий праздник! Дома был накрыт стол, и, как всегда при мамлюках, вкусно пахло свежемолотым кофе и ароматными сладостями.
* * *Вот когда началась моя настоящая семейная жизнь! Свекровь была счастлива, и всем казалось, что она помолодела. Держа на руках маленького Бориса, она тихо ворковала с ним по-арабски, пела ему тягучие, нежные песни и целовала пальцы его ног.
Я кормила сына грудью, а свекровь кормила меня, полностью освободив от готовки и всех домашних дел. Тогда мы снова стали отправлять белье в прачечную.
Алекс моментально превратился в сумасшедшего папашу. Борис стал настоящим центром его вселенной. Муж мой каждый день, приезжая с работы, притаскивал горы продуктов – их хватило бы, чтобы накормить ораву голодных подростков.
Май закончился, и началось лето. Мое первое лето в Каире!
Для меня и маленького Бориса оно стало настоящим испытанием. От дикой жары у меня плавился мозг. Тонкую хлопковую галабию я надевала на голое тело, но и она через час была абсолютно мокрой. Душ не помогал: «холодная» вода была очень теплой. На ночь мы плотно закрывали все окна и балкон и включали кондиционер, чтобы снизить температуру хотя бы до плюс двадцати пяти. Когда кондей отключался, жара снова душила меня.
