Иржи Ганзелка - Африка грёз и действительности (Том 2)
Мы обратились к адъютанту военного губернатора в Могадишо за справкой о состоянии дороги к Найроби. Он посмотрел на нас с удивлением, потом снял телефонную трубку и через мгновение сообщил нам результаты своего разговора с начальником транспортной группы.
— С десятого декабря шоссе было закрыто для движения из-за ливней, начавшихся в районе экватора раньше обычного. Сушей вы в Кению не попадете. Дорожные посты за Кисмаю получили строгий приказ возвращать обратно любой автомобиль, который пытался бы проехать. Впрочем, я не советовал бы вам даже пытаться, потому что вам не выбраться из трясины на экваториальных дорогах… Единственное, что я вам могу посоветовать, — продолжал английский майор, — это либо переждать, пока дожди кончатся, либо погрузить машину и переправиться в Момбасу.
Казалось, мы опять попали в такое же положение, как в Аддис-Абебе, с той только разницей, что на этот раз перед нами стоял вопрос, как выбраться из Сомали. Мы изложили майору все обстоятельства, и через минуту он удивил нас новым решением:
— Я пошлю телеграмму в Кисмаю и на крайний дорожный пост перед границей. Возможно, еще до обеда узнаю, какое там положение. Зайдите справиться…
Мы сидели в редакции «Корриере делла Сомалиа», и Уорд, сотрудник этой газеты, стенографировал заметку о путешествии «татры» по Африке. Газета должна была еще в тот же вечер опубликовать статью о прибытии чехословацкой экспедиции в главный город Сомали. Снова зазвонил телефон.
— Можете прийти через 20 минут в канцелярию губернатора, — сообщил нам журналист.
Он быстро закончил репортаж, который был уже наполовину готов, когда мы пришли в редакцию. Он усмехнулся, когда мы спросили, где он взял такую точную информацию о нашем путешествии, и достал из ящика стола вырезку из итальянской газеты, выходящей в Асмаре.
— Ведь вы пять недель назад проезжали через Эритрею! К счастью, я достаточно понимаю по-итальянски, чтобы суметь перевести статью из асмарской газеты.
Кстати, журналист, сам не замечая, проговорился во время беседы, что ему известно о нашем путешествии значительно больше, чем о нем сообщалось в статье эритрейской газеты.
— Если хотите очутиться по ту сторону экватора — поторопитесь, — такими словами встретил нас майор в своем кабинете. — Я только что получил телеграмму с сообщением, что три дня назад прекратились дожди и что сегодня, вероятно, шоссе снова откроется. На границу уже послан приказ пропустить вас, если, конечно, дожди не возобновятся. Смею ли дать вам совет? Выезжайте немедленно!
Через полчаса «татра» выехала из Могадишо, которого мы не успели даже осмотреть подробней. Но мы хотели попасть в Кению еще до рождества, а с погодой на экваторе, как видно, шутить нельзя.
Где экватор?
Уже начало темнеть, когда перед нами на дороге неожиданно появилось заграждение из кустов и сломанных деревьев. Потом из тьмы вынырнул дорожный рабочий и знаками, сопровождавшимися потоком слов на незнакомом языке, дал нам понять, что мы должны вернуться назад, сделать объезд и выехать на другую, узкую дорогу. Не понимая, почему нам предлагали покинуть магистральное шоссе на Кисмаю, мы пошли проверить, что случилось за искусственным препятствием.
Вода. Масса глубокой грязи, по которой скользили ноги, и трясина на всем пространстве, куда достигал свет фар. Первые признаки прошедших дождей. Проехав полчаса по бездорожью и по вновь проложенной колее, мы снова попали на твердую дорогу и поехали по ней, все время опасаясь, что появится еще одно заграждение из кустов.
Ночлег в живописном приморском гнезде Брава, похожем скорее на андалузскую деревню, был не менее таинственным, чем дорога, которая привела нас сюда. В Модуле к морю ответвляется песчаная дорога. Нигде поблизости от главного шоссе нельзя было найти ночлега.
Брава была уже погружена в глубокий сон, когда мы спускались к ней по извилистой дороге между песчаными насыпями прибрежных дюн. Несколько сомалийцев вышли нам навстречу и в ответ на наш вопрос о гостинице молча побежали впереди машины, указывая нам направление. Заброшенный приют для путников, к которому они нас привели, не внушал доверия ни выбитыми стеклами затянутых паутиной окон, ни пустынным местоположением, ни присутствием сомалийцев, проникавших в покинутый дом через окна.
После долгих блужданий нам удалось обнаружить одинокую маленькую гостиницу, владелец которой, итальянец, охотно открыл для нас ворота своего убежища, несмотря на то, что близилась полночь.
Заколоченные окна, стены, толщиной напоминавшие Бастилию, мигающий свет свечи на сквозном ветру — вот заключительный кадр, которым заканчивался день нашего поспешного бегства из Могадишо. Где-то за поворотом пустынной улицы бились волны олгрибрежную дамбу, и красная точка единственного буя светилась в ночной тьме за плоскими кровлями домов. Дамоклов меч экваториальных ливней навис над нами.
На рассвете белые песчаные дюны снова закрыли от нас лазурный простор Индийского океана. В Джелибе, где дорога раздваивается, мы начинаем прощаться с северным полушарием. Карта подсказывает, что мы находимся в нескольких километрах севернее воображаемой линии, делящей земной шар на две части. Напряженно ищем на дороге указание о переезде в южное полушарие.
Характер ландшафта меняется. Появляются обширные плантации хлопчатого дерева и кокосовых пальм, полунагие рабочие, люди с черной, как эбеновое дерево, кожей, маленького роста, крепкие, несомненно при надлежащие к одному из племен банту, населяющих Центральную Африку. Скоро мы должны быть в том месте, где скрещиваются три линии: шоссе, река Джуба и экватор.
Останавливаем машину у быстрой мутной речки. Понтон, предназначенный для переправы редких автомобилей, находится уже в Южном полушарии. Мы опасаемся, не пришлось бы нам вместе с машиной испытать на середине реки обязательный обряд крещения богом Нептуном, издавна ставший традицией на всех судах, пересекающих экватор. Двенадцать перевозчиков подготовили из бревен въезд для «татры» и укрепили ее на узком пароме. Затем раздался могучий глубокий бас их старшины, которому ритмично отвечали остальные 11 паромщиков.
Они ухватились за канат, и мы стали свидетелями волнующей сцены. Хор грубых мужских голосов ритмично повторял несколько слов. Темп нарастал. Танцевальный ритм как бы облегчал вес парома, рабочие как будто забыли и о реке и о машине. Они не замечали окружающего, их босые ноги отбивали на железной плите парома синкопный ритм танца, захватившего и нас своим быстрым темпом.
