Борис Островский - Великая Северная экспедиция
Положение главы всего предприятия, самого Беринга, было в то время исключительно тяжёлое. Первоначальный план экспедиции, не рассчитанной на такой продолжительный срок, разросся до огромных размеров, и не виделось конца её завершения. Тысячи деталей и неучтённых мелочей организационного характера теперь властно и вместе назойливо становились поперёк дороги, требуя немедленного разрешения. Повидимому, дело доходило до тех крайностей, к которым вовсе не были подготовлены ни страна, ни люди, ни тогдашнее состояние науки и техники.
И всего дороже обошлась Великая Северная экспедиция местному сибирскому населению. По выражению Миддендорфа, посещение такого множества нежданных гостей для жидкого населения Сибири равнялось постою неприятельской армии. Но постоем дело не ограничивалось. От инородцев требовали более активной помощи, их принуждали к исполнению труднейших повинностей по перевозке разных тяжестей на огромное расстояние в бездорожной стране. Трудно даже представить себе теперь, каких неслыханных усилий и терпения стоила хотя бы переправа из Якутска через Становой хребет в Охотск всех материалов и снаряжения для постройки там судов. Сотням людей эта повинность стоила жизни.
Если и поныне современный организатор арктической экспедиции, располагающий бесчисленным множеством технических и научных средств и усовершенствований, дающих ему победу в борьбе с полярной природой, богатый опытом своим и всех своих предшественников, не всегда может все предвидеть и учесть, то чего же, казалось, можно было требовать от живших двести лет тому назад наших моряков, отправлявшихся в неведомые страны в большинстве случаев впервые? Отсюда — недостатки в организации, которые постоянно давали о себе знать, и которые приходилось преодолевать в процессе самой работы. Вовсе незнакомые с пищевыми консервами, дающими огромное преимущество современному полярному путешественнику, они взяли с собой огромное количество солонины, также по большей части весьма плохого качества, и муки, что и составляло главнейшим образом их питание. Отсюда постоянные болезни и высокий процент смертности от тифа и цынги, развитие которой тогда объясняли «густотой и влажностью воздуха».
Но чем дальше в лес, тем больше дров. Непредвиденные трудности порождали средства к их преодолению. Становилось ясно, что первоначального контингента людей уже недостаточно, людской состав экспедиции поневоле все увеличивался, но не увеличивалось поступление провианта и снаряжения. Магазины, сооружённые на Майском и Юдомском устьях, по Юдоме, у Горбеи, в Щеках, в Частых островах и на Юдомском Кресте, требовали пополнений, а флотилия, предназначенная для перевозочных работ, из 18 дощаников, плававших по Алдану, Мае и Юдоме, столь же настоятельно нуждалась в ремонте и снабжении канатами.
Все эти пополнения происходили с крайней медленностью и в далеко не достаточном количестве. А между тем для разбухшего штата экспедиции теперь требовалось уже ежегодно провианта не менее 16 тысяч пудов, и, помимо этого, нужно было прокормить команду, работающую на сплаве, численностью около тысячи человек. С отчаянием восклицает Беринг: «И ежели повсегодно отправления провианта не будет, то всемерно, в таких пустых и бесхлебных местах, востребуется великая нужда и страх того, чтобы такого многолюдства не поморить от голоду, и не принуждены бы были, не окончив подлежащих экспедиционных дел, втуне оставить и всех служителей распустить».
Вопрос доставки продовольствия в эти отдалённые края, вовсе лишённые путей сообщения, являлся наиболее важным вопросом Великой Северной экспедиции и поглощал едва ли не главную долю энергии и внимания как самого Беринга, так и его спутников. Опубликованные недавно впервые в журнале «Красный архив» подлинные донесения Беринга свидетельствуют об этом с полной очевидностью.
Как и нужно было ожидать, уже на четвёртый год своей деятельности Великая Северная экспедиция породила всеобщее недовольство. Негодовали и постоянно жаловались на непосильные тяготы местные жители; команда судов во множестве находилась в бегах; за ложные показания «слова и дела» людей целыми толпами под конвоем отправляли в Иркутск; сибирские власти строчили доносы и кляузы в Петербург; офицеры и весь начальствующий состав перессорились между собой и были на ножах; наконец, экспедицией Беринга были сильно недовольны в Петербурге и за медлительность и за нарекания на неё. «Козлом отпущения» всего этого беспорядка сделался, разумеется, сам Беринг. Жалобы и нарекания на него сыпались со всех сторон. Начальник Охотского края — скандалист Писарев написал донос в Петербург, в котором обвинял Беринга и Шпангберга «в лихоимстве и корчемстве табаком и вином», добавляя, что «от оной Камчатской экспедиции никакого приращения не учинено, да и впредь не надеется быть, кроме великих государственных казённых убытков», что «та экспедиция напросилась в Сибирь ехать только для наполнения своего кармана», что «Беринг уже в Якутске великие пожитки получил, и не худо б было жену его, едущую в Москву, по сибирским обычаям осмотреть».
Находившийся в Якутске в ссылке, бывший капитан-лейтенант флота Казанцев, повидимому, не без влияния Писарева, также нашёл нужным сообщать в Петербург, что в экспедиции происходят «великие непорядки», что все её отправление происходит крайне медленно, и что вообще из экспедиции «прочного ничего не будет». Подчинённые офицеры также были недовольны Берингом и все неполадки в экспедиции приписывали лично ему. Доносы сопровождались кляузами. Офицер экспедиции Плаутинг сообщал в Петербург, что Беринг принимает подарки от якутских жителей, которые откупались таким способом от службы в его экспедиции. К этому вздорному обвинению, которое приводится лишь для того, чтобы показать, насколько ненормальными, исключающими дисциплину были отношения между начальником и его подчинёнными, Плаутинг добавил: дело потому идёт так плохо, что начальник проводит время в развлечениях и «весёлостях», хотя радоваться вовсе нечему; пускает фейерверки, разъезжает в больших санях по городу с гостями и музыкантами, привёз карету для катаний и т. д.
Академики также присоединились к общему хору недовольных. Они жаловались, что терпят от Беринга обиды, и просили совершенно освободить их из-под его начальства.
В Петербурге было сделано предложение Сенату и Адмиралтейств-коллегий пересмотреть дело о Великой Северной экспедиции и решить: стоит ли её и впредь продолжать, приняв во внимание её малые результаты, огромные издержки на неё (тогда уже доходившие до 300 тысяч). Сенат также, посылая неоднократно запросы в коллегию, спрашивал: не пора ли, наконец, остановиться? Казалось, дело экспедиции висело на волоске. Но поразительное по тому времени упорство, с которым коллегия настаивала на необходимости продолжать экспедицию («надобно, — говорили там, — довести дело до конца, иначе все доселе сделанные издержки пойдут на ветер»), — спасло её.
