Владимир Арсеньев - Дерсу Узала
От фанз тазов вверх по долине идёт пешеходная тропа. Она придерживается левого берега реки и всячески избегает бродов. Там, где долина суживается, приходится карабкаться по скалам и даже идти вброд по воде. Первые «щеки» (из породы кварцепорфирового туфа) находятся в 12 километрах от моря, вторые будут на 2,5 километра выше. Здесь в обнажениях можно видеть диабазовый и сильно хлоризированный порфирит. В углублении одной из скал китайцы устроили кумирню, посвящённую божеству, охраняющему леса и горы.
За «щеками» долина опять расширяется. Эта местность называется Илимо, по имени реки, впадающей в Такему с правой стороны. Длина её 35 километров, и в истоках она состоит из трёх горных ручьёв. Наиболее интересный — левый её приток Чаку, с перевалом на Такунчи (приток Такемы). По словам туземцев, в верховьях Чаку есть высокая скалистая сопка, которую китайцы называют Ян-Лаза (то есть Трубчатая скала): Средний безымянный ключик приведёт путника на реку Билимбее, а правый на реку Сяо-Кему.
Долина реки Илимо прямая, в нижней части открытая и каменистая. С левой стороны её тянутся террасы, местами болотистые и заросшие редколесьем из чёрной берёзы, липы и лиственницы.
Около устья реки Илимо мы нашли две маленькие полуразрушенные фанзочки. В одной из них жила старуха с внучатами: мальчиком девяти и девочкой семи лет. У этих детей отец и мать умерли от оспы два года тому назад. Китайцы воспользовались беззащитностью старухи и обобрали её дочиста: отняли жилище, огороды, кур, свиней и даже собак. Несчастной старухе ничего не оставалось, как перекочевать на Илимо и поселиться здесь в одиночестве. Я застал семью в ужасной бедности. Мальчик ловил рыбу и тем кормил старуху и свою сестрёнку. Нигде потеря мужа не является таким несчастьем, как у тазов. Со смертью кормильца семьи являются кредиторы. Как хищные птицы, они набрасываются на имущество покойного и буквально начисто обирают вдову. К её душевным Страданиям присоединяется ещё страх перед изгнанием из жилища, нищетой и разлукой с детьми, которых китайцы обыкновенно продают как рабов на сторону.
Мне стало жаль старуху, и я ей дал три рубля. Она растерялась, заплакала и просила меня не говорить об этом китайцам. Простившись с нею, мы отправились дальше. Мальчик пошёл проводить нас до реки Цимухе.
От устья реки Илимо Такема поворачивает на север и идёт в этом направлении километров шесть или семь. Она всё время придерживается правой стороны долины и протекает у подножия гор, покрытых осыпями и почти совершенно лишённых растительности. Горы эти состоят из глинисто-кремнистых сланцев и гранитного порфира. С левой стороны реки тянется широкая полоса земли, свободная от леса. Здесь можно видеть хорошо сохранившиеся двойные террасы. Деревья, разбросанные в одиночку и небольшими группами, придают им живописный вид.
Долина Цимухе кажется как бы продолжением долины Такемы. Из зелени леса около её устья подымается одинокая скала без названия, которая может служить прекрасным ориентировочным пунктом. Вдали виднеется высокий горный хребет, окаймляющий бассейн реки Такемы с северо-восточной стороны и совершенно оголённый от леса.
От реки Цимухе Такема делает крутой поворот на запад и проходит по ущелью между гор, состоящих из полевошпатового порфира с включениями хлорита; с правой стороны наблюдаются обнажения фельзитов и кварцевого порфира с эпидотом. Тут много скал, от действия воды принявших причудливые очертания. Некоторые из них похожи на ворота, другие — на допотопных животных с маленькими головами, третьи — на фигурные столбы и т. д. Они тянутся на протяжении двух или трёх километров. Затем долина опять расширяется. Во время дождей здесь всегда скопляется много воды. Тогда река выходит из берегов и затопляет весь лес.
В долине Такемы произрастают могучие девственные леса, которых ни разу ещё не касалась рука человека. Казалось, природа нарочно избрала эти места для того, чтобы показать, какова может быть производительная сила земли.
Кедр (Pinus karajensis S. et Z.), тополь (Populus suaveolens Fisch.), клён (Acer mono Maxim.), ольха (Alnus fruticosa Rupr.), черёмуха Максимовича (Prunus padus maackii Rupr.), шиповник (Rosa acicularis Lindl.), рябина бузинолистная (Sorbus sambucifolia Tr.), амурский барбарис (Berberis amurensis Maxim.) и чёртово дерево (Aralia chinensis R. M.), опутанные виноградником (Vitis amurensis Rupr.), актинидиями (Actinudia kolomicta Maxim.) и лимонником (Schizandra chinensis Baill.), образуют здесь такую непролазную чащу, что пробираться через неё можно только с ножом в руке, с затратой больших усилий и с риском оставить одежду свою в кустах.
Мы шли довольно шумно. Дерсу что-то рассказывал, Чжан Бао и Чан Лин смеялись. Вдруг Леший остановился, поджал под себя хвост, сгорбился и, прижав уши, со страхом стал озираться по сторонам. Пропустив мимо себя людей, он тихонько поплёлся сзади. Причина его страха скоро разъяснилась. Впереди на илистой почве были видны отпечатки тигровых лап. Зверь только что бродил здесь, но, услышав наши голоса, скрылся в зарослях. В это время моя Альпа, понимающая толк только в пернатой дичи, отстала немного и затем бросилась нас догонять. Услышав, что сзади кто-то бежит, Леший с визгом бросился под ноги Дерсу и опрокинул его на землю. Мы тоже сначала испугались и приготовились к обороне. Дерсу поднялся с земли и сказал, обращаясь к Лешему:
— Нет, тебе вместе с людьми ходи не могу. Моя тебе товарищ нету. С такой собакой в компании ходи — скоро пропади.
В заключение своей фразы он плюнул в её сторону. И действительно, с такой собакой очень опасно ходить на охоту. Она может привлечь зверя на охотника и в то время, когда последний целится из ружья, сбить его с ног.
Часа в четыре или пять пополудни мы стали биваком. Котомки наши были тяжёлые, и потому все сильно устали. Кругом было много травы и сухостоя для дров. Чтобы не зажечь лес, мы устроились на гальке около реки.
Приближалась осень. Сумерки стали наступать раньше, ночи сделались длиннее, начала выпадать обильная роса. Это природа оплакивала весну и лето, когда всё было молодо и наслаждалось жизнью.
Вечером, после ужина, я пошёл немного побродить по галечниковой отмели. Дойдя до конца её, я сел на пень, принесённый водою, и стал смотреть на реку.
Ночь была ясная. Одна сторона реки была освещена, другая в тени. При лунном свете листва деревьев казалась посеребрённой, стволы белесовато-голубыми, а тени чёрными. Кусты тальника низко склонились над водою, точно они хотели скрыть что-то около своих берегов. Кругом было тихо, безмолвно, только река слабо шумела на перекатах.
Вдруг до слуха моего донёсся шорох. Он раздался из кустов. Я вспомнил встречу с тигром и немного испугался. По опыту я знал, что шорох ещё не означает опасности. Сплошь и рядом его причиной является какое-нибудь мелкое животное, вроде мыши или лягушки. Я взял себя в руки и остался на месте. Через минуту шорох повторился, потом послышался треск сучьев, и вслед за тем на галечниковую отмель, освещённую луной, вышел олень. Он подошёл к реке и жадно стал пить воду. Я не смел шевельнуться и минуты две любовался прекрасным животным. В это время наши собаки почуяли зверя и подняли лай. Изюбр встрепенулся, рысью выбежал из реки, положил рога на спину, прыгнул на берег и скрылся в лесу. Я поднялся с пня и возвратился на бивак.
