Джон Поллок - Апостол
Павел сказал громко: "Встань на ноги твои прямо!"
В тот же миг калека поднялся на ноги и пошел — без малейшего колебания, не предпринимая осторожных первых попыток — нет, он просто вскочил на ноги и быстро пошел.
Толпу как будто пронизал электрический ток. Слушатели начали быстро переговариваться между собой на местном наречии, которого ни Павел, ни Варнава не понимали — они видели только, что все собравшиеся чрезвычайно возбуждены и поглядывают на них с необыкновенным почтением, а несколько молодых людей выбрались из толпы и со всей возможной скоростью побежали к храму Зевса.
В Листре была своя древняя легенда, которую каждый младенец впитывал с молоком матери. Некогда, повествует легенда, великий бог Зевс и его посланник, быстроногий Гермес, переоделись в нищих странников и ходили по Ликаонии в поисках пищи и крова; они стучались во множество дверей, и всюду их гнали прочь. Наконец, они подошли к ветхой крестьянской хижине пожилой супружеской пары, Филемона и Бавкиды, которые накормили их и пустили на ночлег. К богам вернулся их настоящий облик, и они превратили всех негостеприимных людей в лягушек и жаб, а хижину Бавкиды — в мраморный с золотом храм, который, согласно легенде, с древних пор, задолго до пришествия римлян, высился за городской стеной.
Жители Ликаонии всегда ждали того дня, когда боги придут снова, чтобы на этот раз не ошибиться и воздать им положенные почести.
А теперь все события совпадали с легендой! Один из странных пришельцев был небольшого роста, подвижен и очень много и хорошо говорил: сразу видно, что это Гермес (Меркурий в латинской мифологии). Другой — высокий, спокойный, неразговорчивый при людях, подтверждающий слова своего спутника, как будто тот говорит и от его имени — он по всем статьям подходил под описание самого Зевса (или Юпитера)!
Главный жрец Зевса в спешке выбрал жертвенных быков из храмового стада, украсил их гирляндами из оливковых ветвей и крашеной шерсти, наточил жертвенный нож, и, трубя в рог, торжественно проследовал к городу, где около ворот уже собрались в ожидании огромные толпы народа. На форуме танцующие и поющие горожане окружили недоумевающих Павла и Варнаву. Сформировали настоящую процессию: апостолов с надлежащими церемониями попросили пройти к воротам города по широкой главной улице. Только теперь, к своему ужасу, апостолы осознали, что происходит, и услышали слова ритуальной песни: "Боги снизошли к нам в человеческом облике!" Готовились жертвоприношения, чтобы снискать их благоволение.
Инстинктивно они разорвали на себе одежды — обычная реакция урожденных иудеев на богохульство и оскорбление — и бросились по улице, умоляя жреца остановить обряд. Павел взобрался на алтарь для жертвоприношений. "Мужи! Что вы делаете?" — вскричал он, и ветер теребил на нем разорванные одежды, — "И мы — подобные вам человеки, и благовествуем вам, чтобы вы обратились от сих ложных к Богу живому, Который сотворил и небо и землю и море и все, что в них; Который в прошедших родах попустил всем народам ходить своими путями, хотя и не переставал свидетельствовать о Себе благодеяниями, подавая нам с неба дожди и времена плодоносные и исполняя пищею и веселием сердца наши".
Слова эти произвели действие. Жрец заколебался. По толпе волнами проносился ропот — люди боялись гнева божества, чем бы оно ни оказалось — их ли собственным идолом или живым Богом, о Котором говорит Павел.
А потом на сцене появились новые персонажи — иудеи в традиционных одеждах, в которых Павел узнал своих противников из Антиохии Писидийской и Иконии: хдаи торговали здесь, в Листре. Они стали возбуждать толпу, волнение возросло. С ужасающей стремительностью толпа от поклонения перешла к ярости и гневу. Один из молодых людей поднял камень, прицелился и с силой броЬил его Павлу прямо в лицо. В тот же миг, прежде чем Варнава и его друзья успели защитить его, Павел оказался под градом камней — камни били его в лицо, в живот, в пах, в грудь, в лоб. Павел упал. Он почувствовал, что тело его коченеет и перестал ощущать боль, из носа и глазниц потекла кровь. Толпа выволокла его тело за городские стены и быстро" рассеялась, чтобы римская стража, стоящая у ворот, не успела заметить-зачинщиков и убийц.
Обращенные, поначалу остолбеневшие от неожиданного нападения, теперь подошли и окружили лежащего Павла, потрясенные и растерянные.
Павел пошевелился. Все плыло у него перед глазами, невыносимо болели каждый нерв и каждый мускул, к горлу подкатывала тошнота. Но он заставил себя встать.
Ученики помогли Павлу добраться до его жилища. Город опустел — все разошлись, боясь наказания со стороны римских властей. Ему перевязали раны, но оставаться в городе больше, чем на одну ночь, было небезопасно. На следующий день, несмотря на то, что все тело его как будто рвали на части, Павел вместе с Варнавой вышел из города. Хотя Павел, должно быть, ехал на осле, этот долгий путь был настоящей пыткой. Апостолы направились по дороге на Восток — перевалили через холмы, потом спустились в большую долину, где свирепствовали жестокие зимние ветры, а кое-где и снежная метель. Милю за милей шагали они по дикой, безлюдной стране через горы, над которыми высилась огромная гора Черная — проходил час за часом, а она все не становилась ближе.
Только перейдя границу и оказавшись в Коммагене, небольшом автономном царстве, они почувствовали себя в безопасности.
Уже давно исследователи удивлялись тому, как Павлу удалось найти убежище в Дервии после того, как он не смог удержаться в Листре — оба города, казалось бы, принадлежали к галатской Ликаонии и находились поблизости друг от друга (в то время как Икония располагалась на безопасном расстоянии от Антиохии, хотя принадлежала к тому же району Фригии). Но никто не мог указать точного местоположения Дервии. Наконец, в 1964 году Дервия была найдена — не на западной, ближней к Листре стороне хребта горы Черной, как предполагалось, а на дальнем, восточном склоне, около деревни Дерви Сери. Это означало, что Дервия находилась по ту сторону границы. Хотя географически и по составу жителей Дервия относилась к галатской Ликаонии, и ее даже почтил своим присутствием правящий император Клавдий, за два года до прибытия Павла Дервия и соседний, более крупный город Ларанда перешли во владение Антиоха, царя Коммагены, который, в качестве вассала Рима, управлял территорией между Галатией и Киликией.
Здесь истерзанный, больной Павел нашел приют, заботу и лечение. В Дервии были, видимо, люди — считавшие себя галатами, так как изменение границ носило лишь административный характер — люди, о которых Павел впоследствии вспоминал, когда писал свое послание ко всем, разбросанным на большом пространстве, церквам Галатии: "Но вы не презрели искушения моего во плоти моей и не возгнушались им, а приняли меня, как Ангела Божия… если бы возможно было, вы исторгли бы очи свои и отдали мне". Той зимой в Дервии апостолы многих обратили в свою веру. Пока восстанавливалось здоровье Павла, он, не откладывая, продолжал служение. Страшные раны на теле постоянно напоминали ему о греховности и жестокости человеческой. В то же время, они были для него символом распятия: Павел называл эти раны "крестными ранами Господа Иисуса", и сознание человеческой слабости своей и любви Божией настолько обострялось в нем, что иногда доводило почти до невроза. Поэтому Павел предпочитал проповедовать не в одиночку — такой спутник как Варнава, мог успокоить его и не давал перенапрягаться.
