Жюль Верн - Паровой дом
Английский город Секроль, примыкающий к Бенаресу, не представляет ничего интересного. Там находятся главные отели, служащие пристанищем туристам. Секроль — один из тех шаблонных городов, какие фабриканты Соединенного королевства могли бы рассылать укупоренными в ящики для поставки на место. Следовательно, любопытного в нем нельзя отыскать ничего.
Банкс и я уселись в гондолу, переехали Ганг наискось, с тем чтобы полюбоваться общим видом великолепной панорамы Бенареса, раскинувшегося амфитеатром над высоким берегом.
— Бенарес, — сказал мне Банкс, — по преимуществу святой город Индии. Это индусская Мекка, и кто проживет в нем хотя бы сутки, обеспечивает себе частицу будущего блаженства. После этого понятно, какое стечение народа привлекает сюда такое верование и какое многочисленное население доставляет городу высокая привилегия, дарованная ему Брамой.
Бенарес насчитывает более тридцати веков существования. Следовательно, он основан в эпоху разорения Трои. Пользуясь постоянно самым большим не политическим, а духовным влиянием на Индостан, город этот был центром буддийской религии до IX столетия. Но вот совершилась религиозная революция. Брамизм вытеснил древнюю религию. Бенарес сделался столицей браминов, средоточием, к которому стекались правоверные, и говорят, что в нем ежегодно бывает до трехсот тысяч богомольцев.
Власть метрополии сохранила раджу в святом городе. Этот князь, получающий довольно скудную пенсию от Англии, живет в великолепной резиденции Веинагура, на Ганге. Он прямой потомок князей Раси (древнее имя Бенареса), но утратил всякое значение, с чем бы он, вероятно, помирился, если бы его пенсия не ограничивалась одним лаком рупий — то есть ста тысячами франков, едва равняющихся сумме карманных денег набоба доброго старого времени, Бенарес по примеру всех прибрежных городов Ганга был на минуту затронут великим восстанием 1874 года. В то время гарнизон его состоял из 37-го пехотного полка, туземных войск и корпуса иррегулярной кавалерии и полуполка сикхов. Из королевской армии в них находилось только полбатареи европейской артиллерии. Этой горсти войска нельзя было помышлять об разоружении туземных солдат. Поэтому власти и поджидали с понятным нетерпением прибытия полковника Нейля, шедшего к Аллахабаду с 10-м полком королевской армии. Полковник Нейль вступил в город только с двумястами пятьюдесятью солдатами, по случаю чего был объявлен парад на военной площади. Когда все сипаи были в сборе, им приказали сложить оружие. Они отказались повиноваться. Завязалась борьба между ними и пехотой полковника Нейля. К мятежникам тотчас пристала иррегулярная кавалерия, а затем и сикхи. Но тогда полубатарея открыла по мятежникам огонь и, несмотря на мужество и настойчивость, они были рассеяны.
Битва эта происходила вне города. Внутри была сделана только попытка к восстанию мусульманами, поднявшими зеленое знамя, попытка, немедленно подавленная. С этого дня во все продолжение мятежа Бенарес оставался спокоен, даже в те дни, когда на сторону мятежников склонялась победа в западных провинциях.
Банкс передавал мне эти сведения в то время, когда наша гондола медленно скользила по волнам Ганга.
— Милый друг мой, — сказал он мне, — мы отправляемся осматривать Бенарес, прекрасно! Однако, несмотря на древность этой столицы, вы не увидите ни одного памятника старее трехсот лет. Не удивляйтесь; это результат религиозных войн, в продолжение которых огонь и меч играли слишком деятельную роль. Тем не менее Бенарес — город любопытный; и вы не раскаетесь в нашей прогулке.
Вскоре наша гондола приблизилась на некоторое расстояние, позволявшее нам видеть город, возвышающийся живописным амфитеатром над бухтой, синеющей, как воды Неаполитанского залива, с громоздящимися на уступах холма дворцами, целая группа которых, подмываемая водами реки, грозит рухнуть. Венцом этой диковинной панорамы служит пагода китайской архитектуры, посвященная Будде, и целый лес башен, минаретов, пирамидальных конусов мечетей и храмов и, наконец, господствующий надо всем золотой линга Шивы и две острые иглы мечети Ауренгзеба.
Вместо того чтобы пристать к одному из «гатов» или лестнице, соединяющих край берега с площадью дамбы, Банкс приказал проехать вдоль набережной, фундамент которой погружается в реку. Тут я увидел повторение сцены, встреченной в Гайе, только в измененном виде. Зеленые леса Фальгу заменены были в фоне картины строениями святого города. Но сюжет оставался неизменным.
Тысячи богомольцев заполнили набережную, террасы и уступы береговых лестниц и погружались в реку шеренгами в три и четыре ряда. Не следует, однако, полагать, что это омовение совершается даром, Сторожа в красных чалмах, с саблей на боку, стоя на последних ступенях лестниц, взимают дань с богомольцев в обществе браминов, продающих четки, ладанки и другие предметы благочестия.
Но кроме богомольцев, купавшихся ради спасения, были тут и торгаши, исключительно промышляющие водой святой реки, которую они разносят по отдаленным закоулкам полуострова. Каждая склянка священной влаги гарантирована печатью браминов. Но вывоз чудотворной воды так велик, что приходится сомневаться относительно того, чтобы дело обходилось без подлога.
— Очень может быть, что не хватило бы всей воды Ганга на удовлетворение запроса, сказал мне Банкс.
Я спросил его, не влекут ли эти купания за собой несчастий, о предотвращении которых никто не думает: тут нет знающих пловцов, останавливающих неосторожных от плавания по опасным местам быстрого течения.
— Несчастные случаи бывают нередко, — ответил мой приятель, — но если тело богомольца гибнет, спасается его душа. И потому об этом мало кто задумывается.
— А крокодилы?
— А крокодилы обыкновенно держатся в стороне: их пугает шум. Страшны не эти хищники, а злоумышленники, ныряющие вглубь и топящие женщин и детей, с тем чтобы сорвать с них дорогие украшения.
Рассказывают, что один из этих мошенников, устроив себе искусственную голову, долго разыгрывал роль крокодила и составил себе целое состояние этим опасным, но прибыльным промыслом. Однако в один прекрасный день его самого съел настоящий аллигатор, и нашли только кожаную голову, всплывшую на поверхность.
Кроме того, есть сумасбродные фанатики, ищущие добровольно смерти в волнах Ганга и обставляющие свое самоубийство разными тонкостями. Они обматывают вокруг тела длинную цепь пустых и откупоренных кувшинов. Мало-помалу вода, наполняя кувшины, увлекает фанатиков ко дну при громких аплодисментах зрителей.
Наша гондола поравнялась скоро с Маншенк-Гоши. Многоэтажное здание наполнено пылающими день и ночь кострами, на которых сжигают покойников, позаботившихся о будущем блаженстве. Сожжение в священном месте очень ценится правоверными. Богатые «бабуи» из далеких местностей заставляют переносить себя в Бенарес, как только занемогают смертельной болезнью. Недаром Бенарес — наилучший пункт для «отъезда» на тот свет. Если у покойника лежат на совести одни легкие грехи, душа его улетает в дым Ман-шенка прямо в чертог вечного блаженства. Если же, напротив, усопший был великий грешник, душа его переселяется в тело новорожденного брамина. Надо надеяться, что благочестивая жизнь при вторичном воплощении избавляет от третьего превращения и прямо открывает грешнику двери рая Брамы.
