Сергей Гусаков - Время драконов (Триптих 1)
— В Ильях — в касках?! — Сталкер и Пит разом захохотали.
: Лена молчала. Она была тогда на поверхности, ждала его.
— Люба сидела напротив, обхватив руками колени. Она не слышала Сашки.
— В общем, какие это “спелеологи” — за версту было слышно. Ползут,— ход-то сплошной шкуродёр! — у них ругань да улыбочки, Ильи наши матерят, значит, а анекдоты про трах — для бодрости. Будто мало им того акта, что у них с Системой происходит. Первые вообще мимо меня, как мимо тени отца Гамлета — вжик! — просвистели. Едва в нишу в стене успел вжаться. Вторые остановились. «Эй, где тут,— говорят открытым текстом,— Шкварина тянут?» Ну я им в такт и отвечаю — «Там за углом, с 11 до 19, не менее 21».[15]
... У Кафе ещё один тип. Тоже в комбезе; комбез болтается на нём, как на вешалке,— как, думаю, он лазит в таком прикиде по Ильям? Это же подвиг Мересьева первой степени! А он сидит и таким же, как у тех, фонарём по камню долбит. Как молотком. Не в том смысле, что, скажем, шкурник какой расширить пытается, чтоб тело пронести удобнее было — а просто по камню стучит посреди штрека. От балды. А на каске, между прочим, система. Не то “кузбас”, не то “украина” — в общем, та, у которой ящик полтора килограмма весит. И хватает которой при всех раскладах не больше, чем на восемь часов — если не переделывать, конечно,— Сашка мимоходом глянул на Сталкера, но отвлекаться на очевидные комментарии не стал.
— Ну, думаю, этот хрен у них просто асс. Первый парень на ‘клубревне’. Здороваюсь — естественно, первым — потому как он на меня и глаз не поднимает. Увлекательное же это дело — по камню фонарём долбить!.. «Иди, говорю, туда-то и туда-то»,— в смысле, не послал его, куда очень хотелось, потому как потом от чесотки сдохнуть можно, или с ума от боли в заднем проходе сойти,— а доподлинно объяснил, где в его силе дурацкой в данный момент боле всего нуждаются, значит. Уж слишком от его дури энтропия в Системе возрастала. А негэнтропия, наоборот, падала — аж иней на камнях выступал. И пар изо рта клубился... «Там тебя,— говорю,— люди ждут-не-дождутся, их сменить надо, они три ночи не спали»,— а он мне в ответ: «Сами, мол, дураки, что не спали. Нас, говорит, надо было вызвать — мы бы в два счёта нашли». Ага, думаю, микробрагин экий... «Откуда ты такой?» — вопрошаю. А он мне в ответ — гордо-и-презрительно-так, у меня юмора не хватит так изобразить — «МЫ ИЗ СПЕЛЕОСЕКЦИИ МГУ!!!»
— Ага,— говорю,— так это вы, значит, в среду искали его? — и уточняю, перекрывая пути к истерике,— с Пальцевым из “SF”. Знакомое вымя?
А он мне — «Ты Пальцева не трожь! Он письмо напишет, мы подпишем — и всем вашим катакомбам хана придёт! Всех вас взорвём к чёртовой матери, чтоб под ногами не путались!..» — кричит, аж слюна на свод брызжет — и кажется мне, что она, на свод падая, шипит, будто азотная кислота, только не белое пятнышко от каждой капли остаётся — а сплошное дерьмо. То есть уже тогда мне весь дальнейший сценарий нашей подземной биографии предъявлен был — да не воспринял я эту погань всерьёз... «Много в вас дерьма,– говорю,– но чтоб Ильи взорвать — не дерьмо, а аммонал нужен. А дерьмом стены в сортирах клёво расписывать, на ваш век сортиров на Руси хватит». Так я сказал ему — и ушёл, хотя, быть может, просто стоило напомнить, что Вовочка Пальцев его в метре от головы Шкварина просвистел, пока один из дружбанов этого самого Вовочки — по кличке Органик — спиной тело Шкварина, якобы случайно, загораживал... Как мне это дело Сэм описал, вспоминая подробности пальцевского “прочёсывания всея Ильей”...
— Органик — это не Мишаня-ли, часом? — поинтересовался Сталкер.
: Сашка кивнул.
— Ну так я эту личность ещё по Силикатам знаю,— Сталкер гыкнул,— известный алконавт был... В смысле, спелеалик, да. Самое важное для спасотряда тело — залил в него стакан “тройного”, и сажай хоть на массовое захоронение... Так что насчёт “случайности” ты того, загнул малость. Никакой случайности не было — сдаётся мне, да.
— Ладно тебе,— Сашка устало махнул рукой,— про “пальцы ГБ в Системе” уж выше крыши сказано было... Вышел я наверх. Шатаюсь, как пьяный — хоть за три дня ни грамма алкоголя во рту не было. Чуть вспомню этих в комбезах — трясти начинает. А отец Вани — голос жалобный такой, дрожит, и столько в нём надежды — этого не передать словами, а я стою перед ним: обгадившийся ефрейтор перед генералом, и каждой клеточкой своего тела его надежду чувствую. «Может,— говорит,— а может... ну, не бывает у вас разве... там же низкая температура... Ведь вы сами говорили, Саша, что продукты у вас там по месяцу не портятся... Так, может...»
– Это же страшно! М-Е-С-Я-Ц-П-Р-О-Ш-Ё-Л!!! Ну как ему сказать, что рука по щеке, и выдох, и трупные пятна?..
«Господи,— думаю,— его бы от входа куда подальше... Ведь сейчас тело вынесут — и он наверняка, вместе с козлами из МВД/КГБ брезент разворачивать кинется, но этого нельзя делать до холодильника, ведь это он у нас под землёй лежал месяц — а здесь, в тепле на солнце мгновенно, за минуты, если не секунды разложится — и уж ему-то картину эту никак не стоит смотреть...»
… в лагере бардак. Кто-то пьян. Размалёванные девицы с Ро, да эти сволочи из ‘спец.секции’ сожрали все продукты. Ленка в отчаянии — готовить нечего. А из-под земли вот-вот Люди выйдут,— Марченко: ему ведь тогда и шестнадцати не было,— Пищер больной, Завхоз, Ю.Д.А., Пиф... В палатке дрыхнет пьяная Яна. Дрыхнет прямо в грязном комбезе, в сапогах — как вокруг трупа лазила — в моём спальнике. В моём — а не с подругом своим дражайшим, который как вчера получил известие, что нашли — так и сгинул на радостях в чьей-то палатке...
: Вытряхнул её из спальника прямо с обрыва вниз. Баб размалёванных — пинками. Кому-то в зубы двинул, кому-то ногой дал так, что он за Янкой к реке умываться полетел; потом схватил бревно — и одну компанию весёлую целиком с ‘пентагона’ кострового в кусты смёл. А тем, кто не успел разбежаться, речь небольшую закатил. Тёпленькую такую — многим запомнилось...
— М-да,— со значением крякнул Сталкер, глядя на машинально сжавшиеся кулаки Пита,— будем считать, что даунам этим ещё сильно повезло, да. Потому как боец наш в сапогах трубил... А то бы вы там учудили... вдвоём. Вместо того, чтоб просто по-человечески нажраться. И проблевать всю эту картину с высоты птичьего помёта, да.
— Он потянулся к пламени, вытащил из огня веточку и прикурил сигарету. Затем затянулся, выпустил дым — так, что тот слился в одну струю с костровым,— и повторил, глядя в сторону Сашки:
