Антон Кротов - В Индию – по-научному
Сзади нас догнал другой грузовик. «Эй, давайте лучше ко мне,» — жестами показывает его водитель нам, веселящимся в кузове. «Да ну тебя, нам и тут хорошо!» — отвечаем мы, и второй грузовик, огорчившись, отстаёт от нашего.
Мултан — Лахор
Когда мы добрались до Мултана, была уже глубокая ночь. В этот день мы провели восемнадцать часов на трассе, почти всё это время мы ехали — ждать машину здесь не приходится долго, — и преодолели 376 километров. Скорости, однако…
Пока мы шли по ночному Мултану, нас догнал полицейский патруль. Два полицейских, сидя друг за другом на одном мотоцикле, заинтересовались нашей сущностью.
— Do you have pasport? (Есть ли у вас паспорт?) — спросил самый любопытный из них.
— Yes, — ответили мы и показали паспорта. Менты, с явным интересом, полистали сии непонятные им красные книжечки, сказали «thank you» и утарахтели дальше на своём мотоцикле по совершенно пустынной улице на окраине Мултана. Замечу, забегая вперёд, что ни разу больше, ни в одном городе Пакистана или Индии, за два месяца нашего пребывания в этих странах, ни один полицейский не спросил у нас паспорт. Разве что на таможне.
Интересные здесь полицейские. Ещё более своеобразны пакистанские гаишники (дорожная полиция). Представьте себе хижину на обочине разбитой дороги, это пост местного ГАИ, и гаишник, сидящий на табуретке с верёвкой в руках. Верёвка тянется через дорогу и привязана к столбику на той стороне. Поднимает верёвку — стой! опускает верёвку — проезжай! Они не смотрят на то, сколько человек сидит у тебя в кабине или в кузове — здесь им всё равно! — а проверяют только бумаги. Бумаги в порядке — проезжай, вот и всё. Вблизи крупных городов бывают более крупные посты. Бывают и разъездные гаишники, о наличии которых встречные водители предупреждают друг друга своеобразным, чисто пакистанским, жестом (а не фарами, как у нас).
Итак, ночь. Мы прошлись по Мултану — транспорта, чтобы продолжать путь, не было — и заночевали, спрятавшись от дождей, под козырьком какого-то важного здания с колоннадой. Мы все отсырели, было тепло и мокро, но мы были переполнены жизнью и продолжали радоваться, засыпая.
На другой день, четвёртого марта, мы с Владимиром отправились через весь Мултан на нужный нам северо-восточный выезд. Мултан — полуторамиллионный город. Раннее утро. На улицах, завернувшись в какие-то покрывала, спят бездомные нищие. Уже начали работать многие лавки и магазинчики, которые занимают первый этаж любого дома со стороны улицы. Ботиночная мастерская. Авторемонт. Фрукты-овощи. Специи. Доктор. Книги. Чайхана.
Столовая посолидней. Вот лавка, в которой продаются красивые рамочки с текстами по-арабски (вероятно, цитаты из Корана). Фотоуслуги. «Хотель» — ночлежка. «First Woman Bank» — Первый Женский Банк. Пока закрыт, а то бы глянули — неужто там одни женщины? Опять фрукты-овощи. Ни один метр не пропадает зря. Между домами просвета не видно. Справа и слева, как идёшь по улице, — сплошные лавки. То же самое в Кветте, Лахоре, в любом пакистанском городе, да и в Индии тоже. Некоторые улицы очень узкие. Сверху — рекламные транспаранты, вывески, рекламы, на урду и английском. По улицам просыпающегося города тарахтят моторикши — трёхколёсные закрытые повозки, вмещающие водителя спереди и двух пассажиров сзади. Некоторые, правда, умудряются запихнуть пятерых.
Моторикши, украшенные порою всякими блёстками, катафотами и т. п., подобно грузовикам, надоедливо зазывают: такси, мистер, такси! Некоторые рикши, ехавшие навстречу по другой стороне улицы, разворачиваются и подъезжают к нам, в твёрдой уверенности, что мы идём пешком только потому, что ещё не встретили такси.
Много велосипедистов. Молодые и старые, одиночки, двойки и даже тройки (на одном велосипеде!) движутся по улицам Мултана. Почти все велосипедисты — мужчины, я не помню, встречал ли я хоть одну чисто женскую команду.
Медленно ползут редкие повозки, запряжённые крупными рогатыми скотами или верблюдами. Повозок мало, машин значительно больше, и эти последние недовольно гудят, объезжая медленно ползущих первых.
Население города — в основном мусульмане, есть несколько мечетей, откуда несколько раз в день раздаётся громкий крик муэдзина, усиленный громкоговорителями, призывающий правоверных на молитву. Я думаю, этот крик записан на магнитофонную ленту, уж очень он похоже, хором, раздаётся с нескольких мечетей одновременно. Но есть в городе и индуистский храм, — возможно, и не один.
Иностранцы вызывают у всех неподдельный интерес, но мы стараемся нигде не задерживаться.
Наконец, мы добрались до выезда из города. Дальше нас подобрали такие транспортные средства: сперва расписной Камаз, затем легковушка с англоговорящим человеком, затем коробковоз, т. е. машина, гружёная коробками, на которых мы и ехали, стараясь не упасть (очень трясло, коробки были привязаны, а мы — нет). В коробках были вафли, и водители разрешили нам употребить несколько вафель. Дорога была уже широкая, двухполосная, но нам попалась очередная «Diversion» — огромная пробка, вызванная, вероятно, разрушением моста. Мелкие и средние машины, в том числе и наша, отправились в объезд понизу, по песку, где большая толпа скопившихся местных жителей — человек пятьдесят — переталкивала машины, помогая им проехать через трудные места. После коробковоза нам попался ещё один англоговорящий мужик в легковушке, правда, ненадолго — километров на десять; потом мы ехали в прицепе трактора на белых мешках с сахаром или мукой; затем на бензовозе, — именно «на», а не «в» — мы сидели сзади кабины, спиной по направлению движения, между кабиной и бочкой! После этого нам попался нормальный грузовичок, водитель которого знал английский на высочайшем уровне и даже сумел спросить нас:
— Night — sleep — my-home — yes-no?
(Ночь, спать, мой-дом, да-нет?)
Мы поняли, что приехали в цивилизованный мир: почти треть сегодняшних водителей знали хотя бы несколько слов по-английски. Впрочем, это была случайная флуктуация. Отказавшись от ночлега (выяснилось, что водитель живёт далеко отсюда, назад по трассе), мы вскоре уже ехали на крыше кабины другого расписного грузовика. Почему именно на крыше кабины? Потому что в кузове ехали коровы. Вместе с нами на крыше этой же кабины ехали двое местных жителей, типичных бородачей в длинных халатах, жующих сахарный тростник и методично сплёвывавших на дорогу, причём жвачка эта попадала не на дорогу, а на капот и на лобовое стекло, что никого, впрочем, не смущало.
В общем, только в поздний час, уже затемно, нам удалось добраться до Лахора. Мы высадились на огромной транспортной развязке (Лахор — Мултан — Исламабад), и именно здесь я увидел первый и предпоследний в своей жизни пакистанский автодорожный мост. В Пакистане мало мостов над автодорогами: развязок нет, пешеходные переходы тоже над дорогами не сооружают, и поэтому грузовики могут спокойно перевозить целые горы груза в 4-5-6 метров высоты — не опасаясь, что заденут какой-либо мост. Но здесь, под Лахором, нужно быть аккуратным — огромная развязка с мостом (5.2 метра, — было написано на нём) вполне могла нарушить конструкцию грузов в чьём-нибудь кузове…
