Дядюшка Робинзон - Верн Жюль Габриэль
Глава XIII
Неужели сами небеса ополчились на несчастных, обездоленных людей? После того как погас очаг и сломалось лезвие ножа, в это легко было поверить!
Флип выбежал из пещеры и забросил как можно дальше ставшую бесполезной рукоятку ножа. Дети удрученно молчали. Они буквально приросли к месту, понимая, что случившемуся горю невозможно помочь.
Миссис Клифтон встала. Ее глаза покраснели от усталости и страданий. Она прижала руки к тяжело вздымавшейся груди, вышла из пещеры вслед за моряком и окликнула его.
Флип, скрестив руки, смотрел в землю. Он ничего не услышал.
Миссис Клифтон подошла ближе и тронула беднягу за плечо.
Флип обернулся. Он плакал. Да! Да! По щекам стекали крупные слезы.
Миссис Клифтон взяла его за руку.
— Флип, друг мой! — спокойно произнесла она нежным голосом. — Как только мы сошли в первые дни на этот берег, я впала в отчаяние. Когда я поддалась горю, вы пришли мне на помощь. Ваши слова приободрили меня. Вы говорили со мной о детях, ради которых я должна была жить! Ну что же! Сейчас, когда вы вернули мне силы, наступил мой черед приободрить вас и произнести вам те же самые слова: мой друг Флип, не стоит впадать в отчаяние!
Слушая эту женщину, эту мать семейства, почтенный моряк чувствовал, что вот-вот разрыдается. Он хотел что-то ответить, но не сумел.
Миссис Клифтон, видя, какие усилия прилагает Флип, чтобы совладать с собой, продолжала говорить вполголоса. Она напомнила моряку, что для детей, да и для нее самой, Флип остается последней надеждой. И, немного помолчав, добавила, что, если он окончательно предастся отчаянию, им всем придет конец. Они погибнут!
— Да, — наконец ответил моряк, к которому вернулось спокойствие, — да, миссис Клифтон, вы правы. В то время как вы, слабая женщина, проявляете такую силу духа, я не имею права сникать. Да! Я буду бороться, вступлю в бой с самой судьбой и непременно одержу победу! Ваши дети — это и мои дети тоже. Я стану сражаться за них, как поступил бы их доблестный отец. Простите мне минутную слабость. Обстоятельства на короткий срок оказались сильней меня. Но теперь всё! Всё!
Флип сжал руку миссис Клифтон. Не произнеся больше ни слова, он вернулся в пещеру, подобрав сломанный нож. Затем стал вскрывать раковины устриц лезвием, которое все еще годилось для этих целей.
Несчастные поели, ведь в животе у них давно уже было пусто. Немного утолив голод моллюсками, они дополнили обед саргассовыми водорослями и семенами пинии. Трапеза проходила в полном молчании. Чувствовалось, что отчаяние завладевает не только детьми, но и их матерью, да и почтенным моряком, которому уже не раз доводилось стойко сносить удары судьбы.
В последующие дни — 27, 28 и 29 апреля — Флип с помощью детей самоотверженно пополнял запасы кокосовых орехов и саргассовых водорослей. Дважды он садился в шлюпку, огибал берег и подплывал к устричной банке. В лагерь тогда было привезено несколько тысяч моллюсков. Моряку пришла в голову удачная мысль разместить их в своего рода природном заповеднике, образованном прибрежными уступами. Таким образом, устрицы оказались всего в нескольких метрах от пещеры. Отныне они составляли вместе с литодомами, которых можно было есть сырыми, ежедневный пищевой рацион колонистов. Хотя их желудки и страдали от столь скудной пищи, тем не менее даже дети, опасаясь расстроить мать, ни на что не жаловались.
Однако миссис Клифтон не могла не догадываться о причинах угасания юных организмов. Флип, конечно, тоже видел все, но не знал, что и придумать. Он сам еле передвигал ноги. Отныне семья могла рассчитывать лишь на помощь Провидения. Но вмешается ли оно?
«И тем не менее, — говорил себе Флип, — до сих пор мы помогали друг другу. Теперь пусть нам немного помогут небеса».
К тому же моряк принял решение обследовать побережье в северном направлении. Вдруг их земля обитаема, и лучше убедиться в этом немедленно. Однако в путь он хотел отправиться в одиночку. Дети, ослабленные из-за недоедания, были не в состоянии его сопровождать, тем более что могла возникнуть необходимость исследовать самые отдаленные от пещеры места. И тогда за один день обернуться будет невозможно. При подобных обстоятельствах сыновьям разумнее всего провести ночь вместе с матерью.
Флип поделился планами с миссис Клифтон, и та с воодушевлением одобрила их. Если предприятие Флипа сможет дать шанс к спасению, то, каким бы ничтожным ни был этот шанс, им не следовало пренебрегать.
Во вторник 29 апреля, в полдень, Флип простился с семьей и отправился в путь. С собой он взял только семена пинии и рассчитывал, идя по берегу, питаться гребешками и литодомами.
Погода стояла превосходная. Дул легкий бриз, который поднимал едва заметные волны на поверхности океана.
Около четверти мили Марк сопровождал Флипа, а затем распростился с ним.
— Хорошенько присматривайте за детьми, Марк, — поручил ему моряк, — а если я к ночи не вернусь, не волнуйтесь.
— Да, Флип, прощай! — произнес юноша.
Марк повернул назад, а Флип направился к устью реки и вскоре достиг своей цели. Там он обнаружил следы первого привала, холодный пепел давно погасших костров. Ни одного уголька, ни одной искорки. Осматривая место, где шлюпка врезалась в землю, Флип не смог сдержать вздоха. Тогда его сердце переполняли надежды, а теперь!..
«Если бы я был один! — говорил он себе. — Но женщина, дети! И в этом затерянном краю!»
Флип стал подниматься по левому берегу реки, рассчитывая затем вплавь преодолеть водную преграду. Будучи отличным пловцом, он не видел в этом никакой трудности. Идя по склону, моряк заметил на противоположном крутом берегу трещину, по которой можно было бы легко добраться до вершины утеса. Он хотел преодолеть этот вздымавшийся утес, который вырисовывался в береговом изгибе. Оттуда можно осмотреть, с одной стороны, океан, а с Другой — равнины, прилегавшие к этой части берега.
Чтобы переплыть реку, Флип стал снимать одежду, которую намеревался связать в узел и прикрепить к голове. Он снял блузу, но, складывая ее, заметил, что в боковом кармане лежит небольшой сверток из широкого листа платана, перевязанный прожилками листа кокосовой пальмы. Удивленный, он разорвал прожилки, развернул лист и увидел несколько сухарей и кусочек мяса, которые так и просились в рот!
Но моряк сдержался. Должно быть, миссис Клифтон, видя, что их спаситель пускается в путь без провизии, взяла из запасов сухари и кусок мяса, возможно, последние!
— Доброе, восхитительное создание! — воскликнул он. — Но если миссис Клифтон думает, что я съем сухари и мясо, когда она и ее дети голодают, то она ошибается!
Сказав это, Флип тщательно завернул лист и положил его в карман, твердо решив принести провизию назад. Затем он разделся и, закрепив одежду на голове, вошел в реку.
Вода оказалась прохладной. Купание доставило Флипу удовольствие. Несколько взмахов руками, и он достиг правого берега. Немного постояв на песчаном пляже, чтобы обсохнуть, моряк оделся и вновь пустился в дорогу. Ему удалось взобраться на вершину утеса, который в этом месте достигал трехсот футов в высоту.
Флип бросил взгляд на море. Оно оставалось по-прежнему пустынным. Берег к северо-западу описывал кривую, вроде той, что протянулась под рекой. Таким образом, образовывалась своего рода бухта периметром от двух до трех лье. Река впадала в море в центре бухты. На самом деле это был незащищенный[97] рейд, глубоко вдававшийся в побережье. Что касается утеса, то на протяжении двух-трех миль его вершина закончилась плоскогорьем, которое внезапно обрывалось. И не существовало никакой возможности узнать, что таится в пропасти.
На восточном краю плато, то есть в стороне противоположной морю, располагался огромный зеленый массив. Это были леса, покрывавшие передовые отроги центрального пика. За ними ввысь уходил гребень мощных контрфорсов, которые затем образовывали еще одну гору. Открывался восхитительный вид: земля, покрытая лесами и лужайками, резко контрастировала своим плодородием с южным районом — иссушенным, диким и унылым!
