Владимир Обручев - Земля Санникова (илл. Г. Никольского)

На рассвете подул довольно сильный северный ветер, и туман быстро рассеялся. Солнце, поднявшееся над восточной окраиной котловины, имевшей вид черного острозубчатого хребта с полосами снега по уступам и морщинам, застало путешественников уже готовыми для работы. В этот день решили идти на восток до окраины котловины и вдоль нее вернуться на базу у сугробов, чтобы проведать Никифорова, сообщить ему о существовании крупных медведей и носорогов и посоветовать не охотиться на них. Вскоре нашли узкую тропу, ведшую с поляны на восток через лес, который тянулся несколько километров, постепенно мельчая. Добыли несколько рябчиков и большого глухаря, которого собаки загнали на дерево, откуда он с удивлением разглядывал странных зверей, пока выстрел не сбросил его вниз. Поляна, которая сменила лес, оказалась очень мокрой, а середина ее представляла настоящее моховое болото, занявшее, очевидно, место прежнего озера.

Пришлось огибать ее по опушке, где собаки вскоре выгнали крупного оленя.

— Так и есть, сохатый! — воскликнул Горохов.

Но это был не сохатый, а олень того же роста, с гордо поднятой красивой головой, увенчанной огромными рогами, которые соединяли в себе особенности рогов как лося, так и изюбра (благородного оленя); на рога последнего они походили своими размерами, на рога первого тем, что оканчивались широкой лопаткой с зубцами. Эта великолепная дичь раззадорила охотников и, остановленная напавшими на нее собаками, пала жертвой разрывной пули.

— На сохатого похож и не похож, — заявил Горохов. — Что за зверь, не знаете ли, Матвей Иванович?

— Я думаю, — ответил Горюнов, рассмотрев животное, — что это исполинский ископаемый олень, Ce r vus euryceros, современник мамонта.

— Но не из крупных. Вероятно, молодой экземпляр, — прибавил Ордин.

— Нет, олень старый! — заявил Горохов. — Считайте, сколько отростков на рогах. По-моему, ему лет пятнадцать.

— Очевидно, это мельчающая порода, — предположил Костяков.

— И редкая, других зверей из живых окаменелостей мы видели много, а этого впервые встретили.

— Следовательно, нужно его обмерить и захватить с собой череп и рога, — заявил Горюнов.

— Рога слишком тяжелы, да и сохранить их нельзя — смотрите, они весенние, мягкие, налитые кровью, — заметил Костяков.

— Жаль! Ну, фотография хоть будет. Я успел его снять, пока он отбивался от собак, — сказал Ордин.

Не теряя времени, произвели обмер, затем вырезали лучшие части мяса, накормили собак досыта, отрубили рога и унесли голову для препарирования на базе.

— Мозг и язык на ужин! Это лакомое блюдо! — восторгался Горохов, вырезавший также кожу со спины для починки обуви. За поляной снова пошел лес, который тянулся, постепенно редея и мельчая, почти до подножия окраинного обрыва. Вдоль последнего расстилалось метров на пятьсот богатое моховище; зеленый печеночный мох и беловатый олений покрывали толстыми подушками неровную почву, скрывая свалившиеся с обрыва обломки камня.

— Эх, благодатное место для оленей! Сюда бы пригонять их на лето, — вздохнул Горохов.

— А вы заметили, что на Земле Санникова, несмотря на обилие озер и болотистых лугов, почти нет гнуса? — спросил Горюнов.

— Да, да! Ни слепней, ни оводов, ни мошки и даже комаров совсем мало, — подтвердил Ордин.

— Словом, рай земной! Не то что наша страна, где летом жизни не рад от гнуса, — прибавил Горохов.

— А вспомните, Никита, что вы говорили недавно про марево и шайтанов! — засмеялся Горюнов.

— Может быть, все, что мы видим, только наваждение? — спросил Костяков.

Горохов смущенно улыбнулся и покачал головой. Все, что он видел за эти два дня, было необычайно, но на наваждение не похоже.

— А вот когда мы благополучно вернемся в Казачье, тогда я скажу, наваждение это или нет! — вывернулся лукавый якут. На моховище заметили поблизости несколько пасшихся северных оленей, которые, увидев людей, быстро скрылись в кустах. Ближе к подножию обрыва наткнулись на стадо каменных баранов, которые были скрыты огромной глыбой, свалившейся сверху. Они помчались сначала вдоль обрыва, а потом с изумительной ловкостью начали подниматься по узкому карнизу, перепрыгивая через широкие промежутки, разрывавшие его на части. На высоте метров ста они скрылись на более широком уступе. Обрыв в виде мрачных черных стен с буро-красными подтеками и пятнами лишаев тянулся высокими уступами вверх; он состоял из базальта, слагавшего, очевидно, всю окраину этой замечательной впадины. У его подножия растительности не было; здесь тянулся хаос свалившихся обломков, подернутых лишаями; кое-где в ямах между ними белел снег. Нависшая скала обратила на себя внимание путешественников. Она защищала от дождя площадку в несколько квадратных метров, свободную от обломков, но всю истоптанную и загаженную каменными баранами. В глубине ее было нечто вроде естественной ниши, на стенке которой острый взор Горохова заметил налет копоти.

— Ой, тут были люди! — воскликнул он.

— Те, которые пасли каменных баранов? — засмеялся Костяков.

Все столпились возле ниши; в глубине ее оказалось несколько головешек, угли, зола, обгорелые кости. Осмотрев внимательно площадку, нашли несколько очень грубо обделанных кремневых орудий и осколки кремня.

— Люди каменного века! — заявил Ордин. — И даже не неолита, а палеолита, судя по примитивности обделки.

— Когда же они жили здесь? Может быть, тысячу лет назад? — подхватил Костяков.

— Нет, огнище довольно свежее. Оно на самой поверхности, не покрыто обломками скалы, а только пылью, которую, вероятно, поднимают бараны, топчась здесь.

— Следовательно, мы встретим где-нибудь на Земле Санникова дикарей каменного века — может быть, людоедов? — спросил Костяков.

— Обгорелые кости как будто человеческие, — подтвердил Ордин.

— Неужели это будут ваши онкилоны? — обратился Костяков, словно с упреком, к Горюнову.

— Онкилоны ушли из Сибири несколько сот лет назад. В то время северные инородцы не были уже людьми каменного века — они знали употребление железа.

— Да, наши прадеды уже добывали руду и ковали железные ножи, стремена, кольца, крючья, — подтвердил Горохов.

— Но рядом с этим широко применяли изделия из рога, кости, камня, изготовление которых уцелело у всех туземцев, оторванных от новейшей культуры и живущих в дебрях, куда тяжелый железный товар проникает с трудом. Но эти изделия сравнимы по своей отделке с изделиями неолита, а никак не палеолита, — пояснил Горюнов.