Генри Мортон - По старой доброй Англии. От Лондона до Ньюкасла
Британский курорт: Харрогит
Я встречаю необычного секретаря городского совета, принимаю грязевую ванну в Харрогите, слушаю рассказ жителя Нэйрсборо о матушке Шиптон, а затем попадаю в Рипон и наслаждаюсь звуками саксонского горна на рыночной площади.
1В Йоркшире множество маленьких старинных городков, которые живут, словно погруженные в непреходящую полуденную дрему, и дожидаются своей Джейн Остин.
Очки местного викария ярко поблескивают на солнце, когда он — чинный и серьезный — катит мимо на велосипеде. Церковные колокола добросовестно отмеряют каждую четверть часа — будто это имеет какое-то значение! И фермеры… Они собираются кучками на импровизированном овечьем рынке, стоят, живописно облокотившись на загородки, обсуждают выставленный товар. Или же, тяжело ступая по мощеной мостовой, неспешно шагают в пивную «Гнедая кобыла».
Сквозь матовые стекла заведения нет-нет да и мелькнет огненно-рыжая головка местной барменши. Вот она подошла к окну и приветственно помахала симпатичному прохожему, клерку акционерной компании. У здешнего полицейского немного работы. Всегда есть время остановиться поболтать с кем-нибудь из местных жителей. Сейчас он как раз обсуждает текущие дела с одним из старейших обитателей городка.
Что касается этого почтенного старца, то он большую часть дня проводит на углу пивной: стоит себе, опершись на суковатую палку, и внимательно разглядывает прохожих с целью вовремя выявить приезжего чужака и проводить его неодобрительным взглядом. А ну, как тот стащит здание ратуши или крест на базарной площади! Изредка проедет на велосипеде строгая и важная матрона, которая никогда в жизни не демонстрировала (и не продемонстрирует!) окружающему миру свои коленки.
Иногда по главной улице проходит стадо коров с маленьким пастушком в арьергарде. Или же забредет целая отара овец — сплошная серая лавина — покорная, меланхоличная, она медленно движется, цокая копытцами по булыжной мостовой и оглашая округу мемеканьем. Рядом всегда трусит маленькая энергичная колли, которая зорко следит за порядком.
Огромные мятные конфеты пылятся в стеклянных банках на витрине кондитерской лавки. В глазах начальницы почтового отделения застыла мудрость прошедших веков. Местный шорник выглядит так, будто на заднем дворе у него стоит собственный кадиллак; а оружейных дел мастера можно принять за майора.
На всем лежит печать векового покоя и скуки. Так и хочется из чистого озорства нарушить это безмятежное спокойствие! Например, зайти на почту и отправить телеграмму-«молнию» в Букингемский дворец. А затем выйти и опрометью броситься на окраину городка. Бьюсь об заклад: вы добежите как раз вовремя, чтобы услышать сенсационные новости о своем поступке. Что, тайна почтовых отправлений? Но человеческая натура сильнее правил Почтового ведомства. К тому же здесь такая тоска… Любое отступление от правил становится событием.
Вот на главной улице показалась изящная гнедая кобыла с белой звездой во лбу. На спине у нее сидит маленький грум в коротких серых сапожках. Лошадка легко выступает на тонких ногах, помахивая пышным хвостом, который водопадом струится на ветру. Время от времени она вскидывает породистую узкую морду, и тогда раздается едва слышное позвякивание уздечки. Жизнь в городке ненадолго замирает — все оставляют свои дела и следят за этой живописной парочкой.
Я поинтересовался, где можно найти секретаря городского совета, и бдительный старик тут же отправил меня к стоявшему возле церкви особнячку в георгианском стиле. На нем белыми буквами по черному стеклу красовалась надпись: «Мистер Э. Б. Бланк, адвокат, уполномоченный нотариус».
На первом этаже я застал молодого человека с торчащими во все стороны рыжими вихрами. Сидя на высоком табурете, он что-то старательно писал в толстенном гроссбухе.
— Вам наверх! — пробормотал он и ткнул пальцем в потолок, обнажив при этом пять дюймов костлявого запястья.
Я стал подниматься по скрипучей лестнице и на верхней площадке уткнулся в полуоткрытую дверь.
— Войдите! — послышался низкий, глубокий голос.
Я заглянул внутрь и увидел возле окна заваленный бумагами стол с наклонной столешницей. За ним сидел пожилой мужчина в черной ермолке и что-то читал. На носу у него поблескивали очки в металлической оправе. Я деликатно кашлянул, но мужчина не счел нужным оторваться от своего занятия. Ну, что ж, придется подождать. От нечего делать я принялся оглядываться по сторонам. На каминной доске стоял термос, рядом с ним — коробка для сандвичей и аккуратно сложенная салфетка.
Окно комнаты выходило на церковное кладбище. Вокруг серой башни летали грачи. Из дома напротив вышел человек с черным чемоданчиком, по виду врач. Я стал думать, что там приключилось: кто-то покинул бренную землю или, напротив, только прибыл в наш мир? Могильные холмики густо поросли нарциссами, однако многие из них уже отцвели либо были сорваны. Внезапно я наткнулся на внимательный и слегка насмешливый взгляд хозяина кабинета.
— Итак, что вам угодно? — спросил он, почесывая свою ермолку кончиком ножа для разрезания бумаг.
— Простите, сэр, вы секретарь городского совета? — поинтересовался я.
— Строго говоря, не совсем, — ответил мужчина. — Но фактически я исполняю эти обременительные обязанности в данном окружном совете. Чем могу служить?
Однако изложить свою просьбу я не успел, ибо мужчина резко развернулся в кресле и обратился ко мне с самым серьезным видом:
— Скажите, вы видели когда-нибудь молитвенник Эдуарда VI?
Я признался, что нет, и он тут же вручил мне означенный экземпляр. Мои слабые попытки получить интересовавшую информацию относительно городского округа остались незамеченными. Где уж им было конкурировать с библиографическим ражем, охватившим моего собеседника!
— Недавно я по случаю приобрел первое издание «Религии врача» Брауна, — сообщил он мне с самодовольным видом. — И знаете, за сколько? Ну же, сэр, попробуйте угадать!
— За фунт?
На лице у него появилось выражение триумфа, которое, наверное, даже Цезарь не часто мог себе позволить. Старик со всего размаха шмякнул ножом по столешнице и выкрикнул:
— За пять шиллингов!
В этот миг зазвонил телефон на столе, но старик не обратил на него ни малейшего внимания.
— А однажды я чуть было не купил старопечатного Чосера… — похвастался он.
И перекрывая телефонную трель, завершил фразу:
— …но он, к сожалению, оказался в плохом состоянии!
Телефон продолжал трезвонить, издавая резкие, требовательные звуки.
