Жюль Верн - Жангада
Слышались последние вечерние песни лесных птиц: бентивисов, которые подвешивают свои гнезда на прибрежном камыше; местных куропаток «ниамбу», песенку которых, состоящую из четырех нот, повторяют многие пернатые подражатели; жалобный напев «камичи»; крик зимородка, словно по сигналу отвечающего на последние выкрики собратьев; звонкие, как труба, голоса «каниндэ» и красных попугаев ара, прикорнувших в ветвях жакетибы, сложив крылья, яркие краски которых погасила спустившаяся ночь.
Команда жангады оставалась на своих местах, но отдыхала. Только лоцман стоял на носу, и его высокая фигура едва выделялась в сгустившейся темноте. Вахтенные, застывшие на борту с длинными баграми на плече, напоминали стан татарских всадников. Бразильский флаг на носу жангады неподвижно повис на древке, и у ветра не хватало силы его развернуть.
В восемь часов с колокольни маленькой часовни раздались первые три удара колокола, возвещавшие начало вечерней молитвы. Затем прозвучало еще два раза по три удара, и вскоре вечерня закончилась частым перезвоном.
Между тем семья Гарраля вышла на веранду подышать свежим воздухом после жаркого июльского дня. Так бывало всякий вечер. Жоам Гарраль обычно молчал, прислушиваясь к разговорам, а молодежь весело болтала, пока не наступало время ложиться спать.
— Ах, как хороша наша река, наша величавая Амазонка! — воскликнула Минья, которая не уставала восхищаться могучим водным потоком.
— И правда, несравненная река, — отозвался Маноэль, — я тоже оценил ее гордую красоту. Сейчас мы плывем по ней, как в прошлом веке Орельяна и Лакондамин, и я не удивляюсь, что они оставили нам такие восторженные описания.
— И притом не очень правдоподобные, — заметил Бенито.
— Брат, — строго остановила его Минья, — не говори дурно о нашей Амазонке!
— А я и не говорю, сестренка, я хочу только напомнить, что о ней сложили немало легенд.
— Да, много, и среди них есть чудесные!
— Какие легенды? — спросил Маноэль. — Должен признаться, они не дошли до Пара, во всяком случае, я их не слышал.
— Чему же тогда вас учат в беленских школах? — засмеялась Минья.
— Теперь я понимаю, что ничему! — ответил Маноэль.
— Как, сударь? — спросила Минья с шутливой строгостью. — Вы не знаете старых преданий? Например, о том, что на Амазонке время от времени появляется громадный змей Миньокао и что вода в реке поднимается или убывает, смотря по тому, ныряет ли этот змей или выходит из воды, до того он велик!
— А вы сами видели когда-нибудь этого диковинного Миньокао? — спросил Маноэль.
— Увы, нет! — вздохнула Лина.
— Какая досада! — сказал Фрагозо.
— Есть у нас еще Маэ д'Агуа, — продолжала Минья, — прекрасная, но страшная женщина: она завораживает взглядом и увлекает в реку неосторожных путников, вздумавших поглядеть на нее.
— О, Маэ д'Агуа в самом деле существует! — воскликнула простодушная Лина. — Говорят, она бродит по берегам реки, но стоит только к ней подойти, тотчас исчезает, как и русалки.
— Ну что ж, Лина, если ты ее увидишь, тотчас позови меня, — пошутил Бенито.
— Чтобы она вас схватила и утащила на дно? Ни за что!
— Да ведь она этому верит! — вскричала Минья.
— Что ж, многие верят и в ствол Манао, — заметил Фрагозо, всегда готовый вступиться за Лину.
— Ствол Манао? — спросил Маноэль. — А это что еще за штука?
— Господин Маноэль, — ответил Фрагозо с комической важностью, — говорят, что есть, или, вернее, был когда-то, ствол турумы, который каждый год в одно и то же время спускался вниз по Риу-Негру, останавливался на несколько дней в Манаусе и отправлялся дальше в провинцию Пара, заходя по пути в каждую гавань, где туземцы благоговейно украшали его флажками. Доплыв до Белена, он останавливался, поворачивал назад, поднимался вверх по Амазонке, затем по Риу-Негру и возвращался в лес, откуда так таинственно приходил. Как-то раз его хотели вытащить на берег, но река забурлила, разлилась, и взять его не удалось. В другой раз капитан какого-то судна зацепил его багром и попытался тащить за собой на буксире. Но и на этот раз река разгневалась, оборвала канат, и ствол чудесным образом скрылся.
— А что с ним было потом? — спросила юная мулатка.
— Говорят, в последний раз он сбился с пути, — ответил Фрагозо, — и, вместо того чтобы подняться по Риу-Негру, поплыл дальше по Амазонке. С тех пор его больше не видели.
— Ах, как хотелось бы его встретить! — воскликнула Лина.
— Если мы его встретим, — сказал Бенито, — мы тебя, Лина, посадим на него; он увезет тебя в свой таинственный лес, и ты тоже сделаешься сказочной наядой.
— А почему бы и нет! — задорно ответила девушка.
— Вот сколько у вас легенд, — проговорил Маноэль, — и должен сказать, ваша река их вполне достойна. Но с ней связаны и правдивые истории, стоящие этих легенд. Я знаю одну такую быль, и если бы не боялся вас опечалить — ибо она в самом деле печальна, — я бы ее вам рассказал.
— Ох, расскажите, господин Маноэль! — вскричала Лина. — Я так люблю истории, от которых хочется плакать!
— А разве ты умеешь плакать, Лина? — спросил Бенито.
— Умею, но со смехом пополам.
— Ну, тогда рассказывай, Маноэль.
— Это история француженки, чьи несчастья прославили эти берега в восемнадцатом столетии.
— Мы вас слушаем, — сказала Минья.
— Итак, — начал Маноэль, — в 1741 году два французских ученых, Бугер и Лакондамин, были посланы в экспедицию для измерения дуги меридиана под экватором. А позже к ним прислали известного астронома, по имени Годен дез Одонэ.
Этот Годен дез Одонэ отправился в Новый Свет, но не один: он взял с собой молодую жену, детей, тестя и брата жены.
Путешественники прибыли в Кито[25] в добром здоровье. Но тут на семью дез Одонэ посыпались несчастья, и меньше чем за год они потеряли нескольких детей.
В конце 1759 года Годен дез Одонэ окончил работу, и ему пришлось переехать из Кито в Кайенну. Прибыв в этот город, он хотел вызвать к себе и свою семью, но тут началась война, и ему пришлось добиваться у португальского правительства пропуска на госпожу дез Одонэ со всеми домочадцами.
Трудно поверить, но проходили годы, а он все не мог добиться нужного разрешения.
В 1765 году Годен дез Одонэ, в отчаянии от этой задержки, решил подняться по Амазонке и взять семью из Кито. Но перед самым отъездом он внезапно заболел и не мог выполнить своего плана.
Однако в конце концов хлопоты его увенчались успехом, и португальский король дал госпоже дез Одонэ разрешение снарядить судно, чтоб спуститься по реке и соединиться с мужем. В то же время был отдан приказ, чтобы в миссиях Верхней Амазонки ее ждал конвой.
