Автостопом в Судан - Антон Викторович Кротов
За кольцевой дорогой имени Хафиза Асада находился целый лес кактусов, а за ним — поле. Солнце еще не зашло. Я решил, что неплохо было бы заранее лечь спать и капитально отоспаться впрок. Лег среди этого поля (людей не было) и накрылся тентом.
Прошло минут десять, я уже начал было засыпать, как почувствовал, что меня трогает какой-то предмет. Я выглянул из-под тента. Усатый мужик в зеленой пятнистой одежке и больших кроссовках тыкал в меня ружьем российского производства. Объясняю свою сущность на англо-арабском языке:
— Sleep, букра сафара йемение. (Сплю, а завтра в йеменское посольство.)
— Sleep — my home, yes? (Спать — мой дом, да?) — ответил мужик с ружьем.
Мужик оказался охотником, звали его Набиль. В большом заспинном кармане, заменяющем рюкзак, он хранил мелких птенцов типа цыплят и по дороге ощипывал их. «Вот накормит этими птичками», — думал я. Дом охотника находился в северо-западной части города, довольно далеко отсюда, там, где дома поднимаются в гору и многослойно облепляют ее. Мы шли довольно долго — сперва по широким улицам, потом по узким, кривым и крутым улочкам, которые затем сменились длинными извилистыми лесенками.
Интересно, в этом районе Дамаска я еще не был! Сплетение домиков напоминало муравейник. Стемнело. Мы шли по улице-лесенке, справа она выходила, скажем, на крышу трехэтажного дома, на которой сушилось белье, а напротив были ворота другого дома и, соответственно, только первый этаж. Почтальонам здесь, должно быть, несладко. Таким образом мы шли тридцать минут; Набиль периодически останавливался и тяжело дышал; я тоже.
Наконец пришли. Набиль жил в одном из тысяч прилепленных к горе домиков, причем внутри было очень современно: ковры, диваны, столик и телефон. По дому бегали два маленьких ребенка, молоденькая жена была беременна третьим. Хозяин оказался чистолюбив; придя с охоты, он тут же постирал свои носки, а большие кроссовки спрятал на балкон. Я последовал его примеру. В квартире оказался даже душ. Помылся и постирался, в то время как жена хозяина готовила нам ужин.
Балкон закрывался почему-то на ключ. С балкона открывался потрясающий вид сверху на ночной Дамаск. Город лежал под нами, в долине, и сверкал миллионом огней. Две веревки на балконе были полностью завешаны бельем, а третья была пуста. Я потянулся развесить свои одежды на ней и тут же получил мощный удар током. От неожиданности я даже забыл обычное в таких случаях российское ругательство, а затем пристроил свое белье среди уже висящего хозяйского.
Вскоре образовались еда и чай, и мы предались неспешной беседе на смеси английского и арабского языка. В половине девятого вечера весь чай был выпит, и я перешел в состояние сна на одном из мягких диванов.
27 февраля, суббота
Набиль, его семья и вписчик я встали в половине седьмого. Я собрался, поблагодарил хозяев за приют и направился вниз, в город. Из такого муравейника домов легко найти выход: иди вниз, вниз, вниз… А вот обратно найти дом, откуда я вышел, — если бы я вдруг обнаружил, скажем, что забыл на вписке что-нибудь — вернуться было бы уже почти невозможно! Радуясь, что ничего не забыл, я шел вниз и ел хлебную лепешку.
В условленное время напротив йеменского посольства собрались шестеро участников Великой экспедиции, желающих получить йеменскую визу: Шулов, Шарлаев, Петров, Марутенков, Казанцев и я; а также седьмой, Гриша Кубатьян, визу Йемена не получавший (он мечтал уплыть из Египта домой, торопясь на учебу). Кроме нас, россиян, вокруг посольства толпились многочисленные йеменцы, ожидавшие от своего посольства каких-то благ. Два усатых йеменца оказались русскоговорящими и шутили, веселились, вспоминая прежние времена.
— О, Ленин! Да здравствует великий товарищ Владимир Ильич Ленин! Вы еще помните такое?
— У нас в Йемене риал тощий — сто тридцать риалов за доллар. А в Омане риал такой жирный! Три доллара за один риал!
Когда наконец йеменские посольщики соблаговолили принести наши паспорта, мы их раскрыли и узрели йеменские визы, нас ждало огорчение. Визы были действительны только месяц — до 26 марта сего года. А ведь всем было ясно, что раньше конца апреля мы вряд ли достигнем Йемена, и в анкетах мы просили трехмесячный срок действия. Пошли жаловаться.
— К сожалению, у нас такие правила: все йеменские посольства во всем мире выдают визы только с месячным сроком действия. Если вы не успеете въехать в Йемен до 26 марта, вы можете попробовать продлить этот срок в другом йеменском посольстве на вашем маршруте или получить новую визу.
Исправлять нам ничего не стали, и мы мысленно сплюнули, немного сожалея о потраченном времени, поблагодарили йеменских посольщиков и продолжили путешествие.
Назавтра, 28 февраля, у нас была назначена стрелка в городе Босра, посвященная дню рождения Гриши Кубатьяна. Андрей Петров, я и будущий именинник поехали в Босру нераздельной тройкой. Попрощались с прочими (до завтра!) и вышли на Кольцевую дорогу имени Хафиза Асада.
Уже известная нам Кольцевая дорога обходит город полукольцом с южной стороны. Случайно нас свезли с кольцевой не на то шоссе, на которое мы желали (идущее почти прямо в Босру), а на другое, идущее к иорданской границе и имеющее вид автобана. Раз уж так получилось, мы заехали сперва в город Эзру.
В Эзре есть старинный христианский храм Св. Георгия, являющийся местной достопримечательностью и почитаемый и христианами, и мусульманами. Храм был построен в 515 году на месте языческого святилища. От древнего капища осталось несколько заложенных каменных дверей в западной части храма, желоба для стока жертвенной крови в алтаре и другие анахронизмы. Был уже вечер, мы осмотрели храм и сели рядом на камнях его ограды. Местные жители, заинтересовавшись иностранцами, окружили нас и вскоре принесли нам «на паперть» хлеб, чай, маслины, простоквашу и другую еду.
После города Эзры мы поехали дальше, в Сувейду. Машин было мало; стемнело. Последние километров пятнадцать мы ехали в кузове с огромной коровой. Корова боялась перевозки и заляпала весь кузов навозом, ровным слоем в один сантиметр покрыв дно его. Нам пришлось сидеть на крыше кабины и крепко держаться, чтобы не упасть в навоз и не смутить корову. В таком виде мы и приехали в ночную Сувейду (корова поехала дальше).
Сувейда показалась нам городом развалин. Мы так и не поняли, почему на той главной улице, по которой мы шли, так много разрушенных домов: было ли причиной сему землетрясение или действия израильских диверсантов? Выбрали
