Последний рай. Черные острова - Милослав Стингл
С вершин гор островитяне наблюдали за гигантским спектаклем, который начал разыгрываться на Гуадалканале 7 августа 1942 года. На их глазах уничтожали друг друга целые армии. В течение нескольких месяцев на острове погибло больше людей, чем проживает здесь сейчас.
Кровавая драма захватила гуадалканалцев. Из всех судов они еще кое-как представляли себе шхуну, время от времени увозящую из прибрежных деревень копру, а тут увидели боевые корабли огромных размеров — эсминцы, крейсеры, транспортные десантные суда и даже лодки, которые могли плавать под водой. Многие из них впервые увидели металлических птиц — самолеты. И огромное множество людей. В самых больших гуадалканалских деревнях жило тогда не более пятисот человек, а тут на их глазах в течение одного дня на берег высаживались десятки тысяч солдат.
Какая же роль в этой борьбе была уготована жителям острова? Ведь далеко не все они оставались простыми зрителями.
Почему я решил ехать именно в Ророни? Когда я составлял план своего путешествия по Соломоновым островам, то деревню Ророни в него не включил. Я и не мог этого сделать, так как не знал, что такое селение существует вообще. Но мой друг Гордон ездил в различные населенные пункты округа по своим административным делам, и я постоянно сопровождал его.
Самым далеким, но и самым важным пунктом командировки окружного комиссара была на этот раз маленькая деревенька Ророни, раскинувшаяся чуть ли не в джунглях.
— Почему, Гордон, мы едем именно туда? — спросил я.
— Вождь этого селения отправляется в отпуск в Калифорнию, в Сан-Диего, и мне нужно помочь ему оформить паспорт.
Ответ комиссара меня поразил. Вождь деревеньки, где время застыло в своем движении, едет в отпуск в Калифорнию! В Сан-Диего! Я бывал там дважды. Съездить туда действительно стоит. От весны до глубокой осени там полно туристов. Но чтобы и здешних островитян охватила эта туристическая лихорадка!
Вскоре Гордон мне все объяснил. «Турист» из Ророни, сержант Воуза — почетный морской пехотинец США. И командование морской пехоты, а может быть, даже и американское правительство, пригласило вождя Ророни в город Сан-Диего, где по традиции собираются морские 78 пехотинцы США, а затем в Вашингтон. Так что вождь поедет с визитом к главам могущественнейшей державы.
Мы подходим к хижине Воузы. Она ничем не отличается от остальных лачуг. Хозяин, узнав гостя, выходит из хижины, улыбается и, усевшись на разложенные на земле пальмовые листья, приглашает нас последовать его примеру. Я знакомлюсь с человеком, о котором во время дальнейшего путешествия ino Океании буду вспоминать как о самом удивительном меланезийце из всех, кого я встретил на «Черных островах».
Это уже пожилой, сильно поседевший человек. Но держится он уверенно и к Гордону относится дружески. На меня Воуза смотрит с нескрываемым любопытством. В Ророни иностранцы появляются крайне редко. Окружной комиссар объясняет, что я приехал в эту лесную деревеньку именно из-за него, чтобы выслушать его знаменитую историю. (В действительности же я знаю о роронском вожде лишь то, что в пути мне успел рассказать Гордон.)
Воуза явно польщен вниманием иностранца, приехавшего издалека. Он попросил меня немного подождать и ушел. Спустя некоторое время вождь вернулся одетый в обычную для меланезийцев юбку и гимнастерку цвета хаки американских морских пехотинцев. На рукаве — нашивки сержанта, а на груди — несколько наград. Я не очень хорошо разбираюсь в этих регалиях, однако две награды все же узнал. Это — американская Серебряная звезда и британская медаль Георга.
Награды покачиваются и позванивают, и я, разумеется, задаю роронскому вождю вопрос, за что он их получил. Мы провели за беседой несколько часов, точнее, слушали автобиографию этого удивительного старца.
До войны Воуза служил в полицейском отряде, в состав которого входили в основном островитяне. Зарплата у них была небольшая, но зато их учили читать и писать, обращаться с современным оружием и ориентироваться по карте. Накануне войны Воуза ушел «на пенсию», но потом пришли японцы, и бывший полицейский стал организатором антияпонского движения.
Когда на Гуадалканале высадились американцы, Воуза предложил им свои услуги. Островитян, которые умели бы говорить по-английски, обращаться с карабином и буссолью, было очень мало, и союзники стали давать Воузе различные поручения разведывательного характера, которые он должен был выполнять за линией фронта. Заданий таких было немало, и со временем они становились все сложнее. Воуза выполнял их весьма успешно, причем был настолько надежным человеком, что его данные о не освобожденной еще территории Гуадалканала считались наиболее точными.
Во время одной из попыток перейти линию фронта Воуза попал в руки японцев. Они привязали его к стволу дерева и так как не нашли никаких письменных документов, то под пытками старались добиться от него ответа, какие задания он выполнял и какие сведения должен был сообщить штабу союзников.
Японцы пытались выяснить, как построены американские линии обороны, каковы дальнейшие цели союзнического командования на Гуадалканале, как распределяются должности в штабе и разведотделе высадившихся частей, фамилии штабных офицеров и многое другое. Но Воуза так и не ответил ни на один вопрос. Он терял сознание, его обливали водой, он приходил в себя, и снова начинались пытки, но Воуза упорно молчал.
Когда мучители поняли, что им не вытянуть из него ни слова, они стали колоть пленника раскаленными штыками. Затем японцы оставили искалеченное тело привязанным к дереву на страх непокорным островитянам.
Но Воуза пережил собственную смерть. Ночью он пришел в себя, сумел, хотя и до сих пор не может вспомнить каким образом, освободиться от пут и уполз в джунгли. Он знал этот древний лес как никто другой. Ягодами и корнеплодами Воуза утолял голод, врачевал соком растений раны, пил из ручьев воду.
Через несколько недель раны кое-как затянулись, и «мертвец» снова перешел японо-американскую линию фронта. Итак, в главном штабе высадившихся войск появился человек, имя которого давно уже было занесено в списки погибших.
Эту необыкновенную историю, случившуюся с моим хозяином, подтверждают рубцы на обезображенном теле. Он расстегивает рубашку и показывает их. Скорее со стыдом, чем с гордостью.
Многодневная «лесная одиссея» живого мертвеца, стойкость, с которой он перенес все пытки, его мужество и самоотверженность получили широкую известность.
