Жюль Верн - Пятьсот миллионов бегумы. Найденыш с погибшей «Цинтии»
Глава шестая
ШАХТА АЛЬБРЕХТ
Госпожа Брауэр, добрая женщина, у которой поселился Марсель Брукман, была швейцарка. Муж ее, рудокоп, погиб четыре года тому назад во время одной из катастроф, которые ежеминутно угрожают жизни шахтера. Завод выплачивал ей маленькую пенсию — тридцать долларов в год; к этому присоединялось то, что она выручала от сдачи внаем комнаты со столом, и заработок ее маленького сына Карла.
Хотя Карлу было только тринадцать лет, он уже работал в шахте; на его обязанности лежало открывать после прохода вагонеток с углем одну из тех заслонок, которые служат в шахте для вентиляции и правильного циркулирования воздуха. Домик, где жила бедная вдова, находился далеко от шахты Альбрехт, и мальчику было не под силу совершать каждый день такое утомительное путешествие, поэтому он ночевал в шахте и сменял конюха, который уходил вечером домой; маленький Карл оставался на его месте и присматривал за шестью лошадьми, работавшими в шахте.
Таким образом, жизнь Карла изо дня в день круглые сутки протекала на глубине пятисот метров под землей. Днем он дежурил у вентилятора, ночью спал на соломе возле своих лошадей. Только раз в неделю, по воскресеньям, он поднимался на землю и в течение нескольких часов мог наслаждаться благами, доступными каждому человеку: солнечным светом, синевой неба и материнской улыбкой. Легко представить себе, что этот мальчик после недельного пребывания под землей отнюдь не походил на выхоленного ребенка. Он напоминал скорее сказочного гнома, а не то так маленького трубочиста или негритенка. Поэтому госпожа Бауэр обычно час с лишним хорошенько отмывала его с помощью изрядного количества мыла и горячей воды. Потом она извлекала на свет из недр большого некрашеного шкафа добротный костюмчик из толстого зеленого сукна, переделанный из отцовских обносков, и, облачив в него Карла, весь день любовалась своим сынишкой, находя его краше всех на свете.
Отчищенный от угольной пыли, Карл и в самом деле выглядел не хуже других. Волосы у него были светлые, шелковистые, а на бледном, прозрачном личике сияли кроткие голубые глаза; он был очень маленького роста для своих лет. Жизнь под землей делала его слабым и болезненным, как хилое растение, выросшее без солнечного света, в подвале. Если бы кто-нибудь взял на себя труд исследовать его кровь при помощи аппарата доктора Саразена, у него, несомненно, обнаружили бы явный недостаток красных кровяных шариков.
Характер у Карла был спокойный, несколько флегматичный, и в его манере держать себя уже обнаруживалось то молчаливое сознание собственного достоинства, присущее всем шахтерам, которое поддерживается чувством постоянной опасности, суровым трудом и упорством, необходимым для преодоления тяжелых и непредвиденных препятствий. Любимым занятием мальчика было, усевшись рядом с матерью за большим столом, стоявшим посреди комнаты, накалывать на картон чудовищных насекомых, которых он находил под землей.
Теплая и ровная атмосфера шахт имеет свою фауну, мало исследованную натуралистами; тоже можно сказать и о подземной флоре: на влажных пластах каменного угля растут причудливые зеленоватые мхи, уродливые, безыменные грибы и стелется бесформенная плесень.
Инспектор Маульсмюле, страстный энтомолог, чрезвычайно интересовался этой подземной жизнью. Он обещал мальчику, что будет давать ему серебряную монету за каждый экземпляр нового вида. Это обещание заставляло мальчугана тщательно обыскивать все закоулки шахты и постепенно развило в нем любовь к коллекционированию. Теперь он уже с увлечением собирал насекомых для собственной коллекции.
Но он увлекался не только пауками и мокрицами. В своем уединении он завел тесную дружбу с двумя летучими мышами и полевкой. Он утверждал, что эти его друзья были самыми умными и самыми кроткими зверьками на свете, пожалуй, умнее даже его лошадок с длинной, блестящей, как шелк, шерстью, о которых он с восхищением рассказывал матери.
Карл особенно любил мудрого Блер-Атоля, самого старого обывателя подземной конюшни, которого шесть лет тому назад спустили на глубину пятисот метров и с тех пор ни разу не поднимали на свет божий. Теперь он уже почти совсем ослеп, но как он хорошо знал подземный лабиринт! Как уверенно поворачивал направо или налево, когда тащил вагонетку! Не было случая, чтобы Блер-Атоль когда-нибудь ошибся. Он всегда вовремя останавливался перед заслоном как раз на таком расстоянии, чтобы можно было открыть дверцу, не задев его. И каким приветливым ржанием встречал он мальчика утром и вечером, когда тот приносил ему корм! Такое доброе, ласковое, привязчивое животное!
— Ты знаешь, мама, он по-настоящему целует меня, он трется мордой о мою щеку каждый раз, когда я подхожу к нему! — говорил Карл. — А еще знаешь, мама, какое это для нас счастье, что Блер-Атоль так хорошо знает часы! Если бы не он, мы бы целую неделю так и не знали — утро или вечер, день или ночь у нас в шахте.
Так он болтал, сидя за столом, а госпожа Бауэр слушала его и восхищалась. Она тоже любила Блер-Атоля, к которому так привязался ее мальчик, и никогда не забывала послать ему кусок сахару. Как бы ей хотелось посмотреть на этого старожила, которого знал еще ее покойный муж! Ее тянуло взглянуть на это ужасное место, где после взрыва нашли обугленный труп бедного Бауэра… Но женщин не пускали в шахты, и она должна была довольствоваться рассказами своего сына.
О, она хорошо знала его шахту, эту огромную черную пропасть, поглотившую ее мужа! Сколько раз она ждала его у этой огромной зияющей пасти, сколько раз следила взглядом за двойной клетью, в которой скользили вдоль каменной кладки стен бадьи, подвешенные к стальным блокам на своих тросах; как часто наведывалась она в деревянное здание у входа в шахту, заглядывала в машинное отделение, в кабинку табельщика и в другие служебные помещения! Сколько раз грелась она у огня громадной сушильни, где углекопы, выйдя из ствола, сушат свою одежду, а нетерпеливые курильщики спешат зажечь трубку! Как свыклась она с каждым стуком и скрипом этой адской двери! И как хорошо знала всех этих подземных тружеников — приемщиков, которые отцепляли груженные углем вагонетка, прицепщиков, сортировщиков, промывальщиков, машинистов, кочегаров, — все они проходили мимо нее, отправляясь на работу.
Она рисовала в своем воображении то, чего не могла видеть глазами, следуя мысленным взором за этой исчезающей бадьей, набитой людьми, среди которых когда-то был ее муж, а теперь ее единственный ребенок. Некоторое время до нее еще доносились смех и голоса, но, быстро удаляясь, они слабели, затихали и, наконец, совсем смолкали в глубине. Ей казалось, что она видит, как эта клетка опускается все ниже и ниже в узком вертикальном стволе, вот она уже на глубине пятисот, шестисот метров, — какая огромная высота отделяет ее от поверхности земли, вчетверо выше самой высокой пирамиды! Вот наконец клеть останавливается, рабочие спешат выйти и мигом расходятся влево и вправо по своему подземному городу: откатчики идут к своим вагонеткам, забойщики, вооруженные кайлом, в свои забои — рубить пласты, бутовщики — заменять породой извлеченные угольные сокровища, крепильщики — ставить крепления, подпирающие кровлю галерей, дорожные мастера — чинить пути, прокладывать рельсы, каменщики — выкладывать своды.
