Джеймс Кан - Индиана Джонс и Храм Судьбы
— Это и есть махараджа? Этот мальчишка? — прошептала Уилли, и на лице ее выразилось такое разочарование, какого Индиане еще видеть не приходилось.
— Может быть, ему нравятся зрелые женщины... — ободряюще предположил он.
Залим Сингх направился к своему месту во главе стола. На нем было длинное одеяние из золотой и серебряной парчи, отделанное алмазами, рубинами, изумрудами и жемчугом. Тюрбан также украшала россыпь камней и венчала диадема в виде бьющего фонтана. Драгоценное убранство дополняли серьги в ушах и кольца на пальцах рук и ног. Лицо его выглядело по-детски нежным: ни волоска, ни морщинки, лишь остатки младенческой пухлости. Лицо это было скорее женским. И довольно красивым.
Принц скользнул надменным взглядом повелителя по склоненным головам и наткнулся на Коротышку, который не стал утруждать себя поклоном. Китайчонок стоя в своей бейсбольной кепке, жевал резинку и неприязненно разглядывал своего сверстника, возомнившего о себе, судя по всему, бог знает что. С первого мгновения между ними возник естественный антагонизм.
Инди метнул в Коротышку через стол испепеляющий взгляд, однако тот не превратился в горстку пепла. Голову перед принцем он, впрочем, соизволил-таки склонить, решив про себя, что кланяется не этому надутому сопляку, а Инди.
В конце концов махараджа уселся на приготовленную для него золотую подушку. По его кивку уселись и остальные. Инди сочувственно улыбнулся Уилли, чьи честолюбивые надежды рассеялись как дым, и попытался утешить ее:
— Не грусти. Бог с ним, с принцем, сейчас будет ужин!
Это возымело свое действие. Девушка тут же оживилась и возбужденно прошептала:
— Сроду у меня не было такого зверского аппетита.
Появились слуги с серебряными блюдами, на которых дымилась горячая пища. Уилли, на мгновение закрыв глаза, жадно втягивала аромат еды. Когда она вновь их открыла, первое блюдо уже стояло на столе: запеченная целиком дикая свинья, пронзенная насквозь стрелами, с выводком печеных поросят, прильнувших к ее сосцам.
— Боже... Какая мерзость... — покоробленно проронила Уилли.
Индиана изумленно разглядывал зловещую кулинарную фантазию, которая выглядела по меньшей мере странной. Ведь индуизм запрещает есть мясо. Скосив глаза на Бламбертта, он заметил, что тот не менее удивлен. Малолетний махараджа подал знак стоящему рядом с ним Чаттару Лалу, чтобы тот нагнулся, и прошептал что-то ему на ухо. Премьер-министр кивнул и, распрямившись, провозгласил:
— Его высочество приветствует своих гостей, в особенности знаменитого доктора Джонса, археолога из Америки.
— Для нас большая честь быть гостями его высочества, — почтительно склонил в ответ голову Индиана.
Маленькая ручная мартышка вскочила на плечо Коротышке, схватила со стола цветок и весело затараторила. Китайчонок рассмеялся. Обезьянка сорвала с него шапочку — он отнял ее. Они пожали друг другу руки и принялись шептаться, кидаться лепестками цветка и вообще забавляться как два братца-сорванца за чинным семейным застольем.
Пока Уилли все в том же оцепенении продолжала таращиться на бедную свинью, зажаренную с собственными детишками, Индиана вел непринужденную беседу с Чаттаром Лалом, разместившимся во главе стола рядом со своим повелителем:
— Хочу задать вам один вопрос, господин премьер-министр. Я тут рассматривал некоторые из ручных работ, собранные махараджей...
— Чудесная коллекция древностей, не правда ли?
— Я не уверен, что все они настолько уж древние. Некоторые, по-моему, вырезаны совсем недавно. Они напоминают изображения, которые использовались Душителями, поклонявшимися богине Кали...
При упоминании о Душителях за столом воцарилась тишина. Словно Джонс нарушил какое-то табу, совершил недопустимую оплошность. Все индийцы, как один, уставились на археолога. Чаттар Лал вежливо ответил, но в голосе его чувствовался холод:
— Это невозможно, доктор Джонс.
— Насколько я помню, эта провинция, вероятно, даже именно эта область являлась центром культа Удушения, — продолжал гнуть свое Индиана, чувствуя по реакции хозяев, что задел больное место, и решив поглубже прощупать почву.
Бламбертт неожиданно также присоединился к разговору:
— А, Душители! Восхитительные извращенцы. Выслеживали и душили странников. Подумать только — в этой самойпровинции! Этому делу, помнится, положил конец один английский офицер, майор...
— Слимэн, — подсказал Индиана. — Уильям Слимэн.
— Вот-вот, он самый! — обрадовался капитан.
— Он проник в секту и схватил их главарей, — продолжал Инди, — В 1830-м, кажется. Отважный человек.
— У вас замечательная память на минувшие события, — с интересом констатировал Чаттар Лал.
— Это моя профессия, — ответил Инди.
— В таком случае, доктор Джонс, — перешел в наступление премьер-министр, — вам должно быть прекрасно известно, что культа Удушения вот уже более века не существует.
— Ну разумеется, не существует! — подхватил Бламбертт. — Эти нечестивцы приносили в жертву своей богине людей. Но британская армия чудесно расправилась с ними.
Между тем слуги продолжали накрывать на стол. Перед гостями появилось второе блюдо: тушеный удав с гарниром из жареных муравьев. Один из слуг вскрыл змее брюхо, продемонстрировав публике массу кишащих внутри еще живых угрей. Уилли побледнела, а сидящий слева от нее торговец удовлетворенно потер руки:
— Ага! Змея с сюрпризом!
— Что, есть еще какой-то сюрприз? — слабо поинтересовалась Уилли, чувствуя, что аппетит ее изрядно уменьшился.
Индиана продолжал свой обоюдоострый диалог с Чаттаром Лалом:
— Мне кажется, верования, подобные культу Удушения, отмирают медленно, — сказал он и добавил про себя: “Особенно если имеется почва для того, чтобы они продолжали существовать”.
— Но никакого культа больше и в поминенет! — снова возразил премьер-министр.
— Не знаю, не знаю... — усомнился Инди. — Мы прибыли сюда из небольшого селения, жители которого поведали нам, что Панкотский дворец обязан своим новым возвышением возрождению некоей древней злой силы.
— Это все россказни, порождаемые страхом и суеверием, — фыркнул Дал.
— Тогда как объяснить, что на подходах к дворцу я обнаружил небольшое святилище с изваянием Кали — богини смерти, разрушения и хаоса? — наседал Индиана.
Залим Сингх и его премьер-министр обменялись взглядами, что не укрылось от Джонса. Затем Чаттар Лал, придав лицу бесстрастное выражение, ответил:
— Ах, да... Мы играли там детьми. Отец всегда предупреждал меня, чтобы я не позволял Кали завладеть моей “атман” — душой, как говорят у вас. Но, повзрослев, я не помнил зла. Мне вспоминается лишь счастливая юность и все, что с нею связано, вызывает у меня приятные ассоциации... Все это деревенские сплетни, доктор Джонс. Вы только зря беспокоите ими капитана Бламбертта.
