Петр Якеш - К вулканам Тихого океана
При отборе ориентированных образцов надо знать географическое положение местности, поэтому на каждый образец я наносил значок по геологическому компасу. Я начинал что-то рисовать мелом на обломке скалы — это вызывало смех. Веселье нарастало, когда я принимался колотить молотком по обломку скалы. Когда же я раскладывал образцы по бумажным или матерчатым мешочкам либо просто клал их в карман, веселье сменялось удивлением. Самые искушенные обычно выдыхали слово «голд» — «золото» и вопросительно смотрели на меня. Я отрицательно качал головой и пытался объяснить, что это не золото, а обыкновенные камни.
Особенно много смеха вызывал выбор образцов для химического анализа. На таком образце (весом не менее двух килограммов) не должно быть ни одного выветренного места. Я долго оббивал некоторые камни, чтобы устранить выветренные участки, и в конце концов, недовольный тем, что получалось, выбрасывал их.
Сцена сбора образцов кончалась всегда одним и тем же. Все мужчины хотели сесть в машину, причем им было совершенно все равно, в какую сторону ехать, хотя я им и пытался объяснить, что назад они пойдут пешком. Это их не пугало. Главным для них было ехать на машине. Часто я высаживал их только возле Лакопе.
Наш приезд в деревню постепенно изменил ее общественную жизнь. Уже поздно, около полуночи. Большинство наших гостей разошлось по домам. Лишь несколько точек сверкает у входа в нашу хижину. Это блестят глаза самых поздних посетителей. Теддим, который провел с нами целый день, и два его приятеля сидят возле огня и о чем-то рассуждают. Насколько могу судить, ни о чем особо важном, но чувствую — речь идет о нас. Немного спустя Теддим от имени всех обращается ко мне на пиджин:
— Вы, господин, говорите с госпожой и мальчиком на каком-то чудном английском.
— Это не английский, Теддим, мы говорим на своем языке. Чехи — не австралийцы.
— А, так вы американцы.
— Нет, Теддим, мы чехи, мы из Чехословакии, это страна в Европе.
— Так, значит, вы немцы или англичане.
— В Европе живет много народов, не немцев и не англичан. Мы один из этих народов, чехи, и у нас свой язык.
Даже для весьма интеллигентного Теддима это было непонятно. Не австралийцы, не немцы, не англичане и не американцы. Он назвал всех, кто хоть каким-то образом участвовал в истории Новой Гвинеи — или во время оккупации, или в послевоенное время. А мы не принадлежали ни к кому из них. Теддим смущен, его два приятеля еще больше.
— Смотри, Теддим, если бы ты был в Гороке и говорил там на языке, на котором говоришь здесь, в Лакопе, люди бы тебя не поняли. И в Джалибу тоже не понимают здешний язык.
— Но ведь в Гороке живут чимбу, а они — другие.
Объясняю Теддиму, что именно это я и имел в виду. У нас, в Европе, тоже много разных племен, говорю, и разные языки, как и у племен на Новой Гвинее. Образ Европы, Америки и Австралии сливается у него в одно крохотное целое, которое находится где-то в ужасном далеке.
Теддим, наконец, доволен, а его два друга только качают головами. Минут десять Теддим им что-то объясняет, и по их лицам видно: они не верят, что могут быть белые, и притом не австралийцы, не немцы, не англичане, не американцы.
И так считают те, кто знает, что стоит им перейти гребень гор и две долины, и там их язык не поймут. В тех местах живет другое племя, у которого совсем иной язык. Знают также, что через гребень и две долины они не пойдут, пока не проложат дорогу. Иначе им не вернуться живыми и здоровыми.
Утром весть об этом невероятном событии облетела всю деревню, и те, кто хоть немного понимает пиджин, приходят к нам расспросить обо всем еще раз. Не верят. Мы для них и так достаточно экзотичны. А вечером вместо обычных двадцати пар глаз нас разглядывают, наверное, пар тридцать. Приносят охапки овощей и не берут вознаграждения.
До нашего отъезда оставалось два дня, а машина была уже набита. Одни хотели ехать в Маунт-Хаген, и, если бы я сказал, что оттуда собираюсь в Чехословакию, все бы захотели и туда. Обратная дорога была хуже: стояла прекрасная погода, я отчетливо видел все опасные места, где можно было сорваться вниз. На болотной жиже, перемешанной с камнями, колеса буксовали и скользили. Теперь я наконец понял, почему по пути в Лакопе Нэнси постоянно твердила: «держись этой стороны», «туда нельзя», «переезжай на другую сторону». Машина все время шла юзом над глубокими обрывами. Нам встретился только один указатель на перевале под вулканом на высоте три тысячи метров над уровнем моря. Дорога здесь разветвляется — на Маунт-Хаген и на Менди.
В Маунт-Хагене мы оценили, что значит выспаться всласть на нормальных постелях. Еще нам удалось отдохнуть пару дней в Байэрс-ривер, в райском уголке. Это местная достопримечательность — главная приманка для семейных туристов. Строительство заповедника финансировал шведский любитель природы, миллионер Хальстрем, не рассчитывавший на выручку от этого предприятия. За вход в заповедник берут пятьдесят центов, и те три-четыре посетителя, которые здесь бывают каждый день, с удовольствием вносят плату.
Путешествие в заповедник в пятнадцати километрах от Маунт-Хагена вылилось в геологическую экскурсию, и мы в тот день до Байэрс-ривер так и не доехали. В выходах горных пород вдоль реки я встретил образцы, о которых мечтал всю жизнь, — андезиты, содержащие минерал амфибол. Мою радость по поводу этих образцов разделила и жена. Сама она не геолог, но хорошо знала, как я этот амфибол «варил» в лабораторных условиях пол давлением от десяти до двадцати тысяч атмосфер, при температуре выше тысячи градусов по Цельсию. Здесь же амфиболические горные породы были результатом деятельности ныне потухшего вулкана Хаген. Я забыл о времени, о рае, о своих возможностях и нагрузил машину образцами. Через пару дней с болью я сердце я должен был оставить только десятую часть всего богатства. Я не мог себе позволить переправлять в Австралию самолетом такой багаж. Вместе с другими камнями теперь он весил ровно два центнера.
8. Можно мечтать и о вынужденной посадке. Вабаг
Если верить проспектам бюро путешествий и расписанию самолетов, вылететь из Манут-Хагена можно без труда в любой пункт на карте. В действительности же это требует терпения, сообразительности и наглости. До города Рабаула в северо-восточной части острова Новая Британия можно добраться несколькими способами. Самолетом через Лаэ или через Маданг, острова Адмиралтейства и Новую Ирландию. Билеты на самолет как в первом, так и во втором случае одинаково дороги, но в пользу пути через острова Адмиралтейства решило то обстоятельство, что мы должны были лететь над северным побережьем Новой Гвинеи, над вулканическими островами Манам и Каркар. Кроме того, Маданг очень интересный город, и я уже представил вынужденную посадку на несколько дней: можно будет осмотреть город.
