Генри Мортон - Южная Африка. Прогулки на краю света
Замок являет собой самое массивное и самое старинное европейское сооружение Южной Африки. Хотя по-настоящему древним его назвать сложно — здание возведено в 1666 году (в том самом, когда в Лондоне случился Великий пожар), но все жители Южной Африки относятся к нему с большим пиететом. Замок представляет собой еще и дополнительный интерес — как образец тех крепостей, которые строила Голландская Ост-Индская компания в период растущего соперничества с Британией. Старый форт ван Рибека был скромным деревянным строением, служившим колонистам убежищем от диких зверей и готтентотов. В 1679 году на его месте возвели более основательное (и более помпезное) каменное здание в виде традиционного для семнадцатого века пятиугольного фортификационного укрепления. Именно его мы и видим сегодня в центре Кейптауна. За крепостными стенами укрывается просторный учебный плац с казармами, а вокруг него по периметру располагаются здания Компании и очаровательная резиденция губернатора (ибо к моменту постройки замка комендант Капа уже был повышен в звании).
На посту возле главного входа стоят часовые в тропических тиковых мундирах, и каждый час в тени эвкалиптов собирается толпа туристов, чтобы понаблюдать за сменой караула. Сами по себе ворота — едва ли не главная достопримечательность замка. Они сложены из узкого кирпича темно-красного цвета, которым так славилась Голландия. На деревянных балках до сих пор висит колокол, отлитый в Амстердаме в семнадцатом веке. Тем, кто интересуется историей Голландской Ост-Индской компании, советую повнимательнее приглядеться к арке главных крепостных ворот. Там до сих пор можно разглядеть вырезанные гербы шести торговых городов, чьи представители и входили в могущественный Совет Семнадцати.
Я присоединился к небольшой экскурсионной группе, ядро которой составляла стайка местных школьниц. Помимо них туда входила еще пожилая семейная пара, приехавшая на Кап из Англии (как они сказали, «чтобы остаться здесь насовсем»), один американец и весьма дружелюбная дама с маленьким мальчиком. Дама бегло говорила на африкаанс, и я решил воспользоваться случаем, дабы попрактиковаться в этом языке. И что же? Лишний раз я убедился, что стандартные разговорники — абсолютно бесполезная штука для живого общения с носителем языка. Вы, конечно, можете изучать такие разделы, как «Место проживания», «Таможня», «Обмен денег», «Почта и телеграф» и тому подобное, но вряд ли там вам подскажут, как следует обращаться к посторонней женщине, которую вы случайно встретили на экскурсии. Кстати сказать, новая знакомая обогатила меня великолепным выражением, которое в зависимости от интонации может передавать широкий спектр понятий: утверждение и отрицание, одобрение и осуждение, доверие и скептицизм. Это универсальное выражение — «йа-не». В языке африкаанс оно часто предваряет контраргумент и тогда переводится как «да, но…» Кроме того, «йа-не» с успехом заменяет наше «более или менее».
Мы прошли в зал заседаний Ост-Индской компании, в котором не одно поколение голландских губернаторов вершило свою власть. Все началось в семнадцатом веке и продолжалось до 1795 года, когда Кейптаун, пусть и неохотно, был вынужден признать британское правление. В комнатах с высокими потолками царила прохлада. Вдоль стен были расставлены старинные голландские комоды и напольные часы. Над камином висела картина, которая, по преданию, навлечет несчастье на любого, кто посмеет перевесить ее на другое место.
И я подумал: «Вот место, где леди Энн Барнард устраивала свои приемы!»
Миновав арочный проход, мы приблизились к соленому источнику, возле которого стоял простой деревянный крест. По словам экскурсовода, крест этот возвели солдаты Первой Южно-Африканской пехотной бригады, причем использовали древесину, привезенную из Делвилл-Вуда. Затем мы поднялись по ступенькам на верхушку одного из бастионов. Сверху хорошо просматривалась сеть железнодорожных путей и сам город, раскинувшийся у подножья Столовой горы. Не преминули мы заглянуть и в подземные темницы замка. По ряду признаков я отметил, что они активно использовались начиная с восемнадцатого столетия и по наши дни. Мне запомнилась надпись, которую один из узников нацарапал над дверью своей камеры:
Пришлец незваный в чужой стороне,С друзьями прощаюсь. О, горе мне!Счастье минуло, и время бежит,И камень тяжкий на сердце лежит.Страдая безвинно, зову смертный час,И больше ничто не радует глаз.
В этих коротких стихах ощущается изящный стиль далекой эпохи. По сравнению с ними современные послания удивляют своей бедностью и вульгарностью (и это в наш-то век всеобщего обязательного образования!) «По мне, так армия может катиться ко всем чертям!» — вот лучшее, что смог породить год 1943-й. Или еще один загадочный перл: «Я угодил сюда благодаря своей жене и своей девчонке». Вот и гадай, что там произошло. Может, жена сговорилась с его «девчонкой», дабы засадить бедолагу в тюрьму?
Мы немного побродили по крепостному валу, затем пересекли залитый солнцем двор и распрощались возле ворот. В нестройном хоре обычных «до свидания» прозвучало одно «tot siens» и парочка «пока». Наше маленькое содружество, ненадолго возникшее благодаря Кейптаунскому замку, распалось, и каждый вернулся к персональному существованию.
Я шел и думал: «Какие же молодцы были эти голландцы! Насколько приятное местечко они создали для себя». Здесь, вдали от европейских бурь и потрясений, они вели мирную жизнь — возможно, несколько провинциальную, но все же не лишенную своеобразного изящества и шарма. Наверное, путешественники, приезжавшие на Кап из охваченной революцией Европы, наслаждались уютом и безопасностью. К тому же история имеет свойство повторяться. Если вспомнить эпоху правления губернатора Симона ван дер Стела, то и ей присуще нечто идиллическое. В Кейптаунском замке все пропитано воспоминаниями об этом человеке, которого по праву можно назвать первым политиком Южной Африки, а возможно, и первым ее джентльменом. Замок не сильно изменился с тех пор, и сегодня нетрудно представить себе запряженную шестеркой лошадей карету на лужайке перед домом губернатора — господин ван дер Стел выйдет, чтобы отправиться по своим государственным делам.
А кто еще? Единственное имя, которое сразу же приходит мне на ум, — имя леди Энн Барнард, автора знаменитой баллады «Старина Робин Грей». Женщина эта прибыла на Кап в качестве супруги секретаря британской администрации.
К тому моменту Кап давно уже перерос свой изначальный статус скромного подсобного хозяйства. Теперь это был важный стратегический пункт, расположенный на полпути в Индию. В 1793 году, когда французские революционные войска двигались по направлению к Амстердаму, голландцы объединились под знаменем Батавской республики — такое вот экзотическое имя выбрали они для своего государства. Принцу Оранскому пришлось бежать в Англию. Примерно в то же время Франция объявила войну Британии. В Европе разразилась долгая и кровавая война, которая то затихала, то снова возобновлялась и закончилась исторической битвой при Ватерлоо.
