Сергей Иванов - Америка глазами заблудшего туриста
Утром я проснулся с решением бежать отсюда. Хотя, пока и не знал куда. Кроме Питера, мне больше не с кем было поделиться этой новостью. Ему смешно было слышать мой рассказ о фантастически громком, нечеловеческом храпе, заглушающем звук работающего кондиционера и проникающим через наушники в паузах между музыкальными номерами. Он уверял меня, что это не беда, и я с легкостью преодолею это неудобство. Я не находил в этой ситуации ничего забавного.
В этот день мы выполняли какую-то работу у заказчиков, которые хорошо знали Питера. В большинстве, это были люди не его круга. Это очевидно и по домам и по месту нахождения этих домов. Обязательные бассейны за домом, ухоженные газоны и цветы перед домом, автомобили, всё говорило о благополучии. Из разговоров с некоторыми, можно было догадаться, что это их зимнее место жительства, а есть ещё и жильё на севере, где-нибудь в Нью-Йорке или Чикаго.
Если не задаваться вопросом, чем эти люди зарабатывают себе на такую жизнь, то по их жизни во Флориде можно было подумать, что таковых волнует лишь состояние газона перед домом и их успехи в теннисе и гольфе.
Уже ориентируясь в городе и округе, я мог видеть, кто и где живёт. Условно, город можно разделить на два основных сектора. В одном проживали постоянные жители, которые здесь же и на жизнь зарабатывали. А в другом — перелётные зимние гости, многие из которых летом уезжали на север. Они-то и подпитывали город. Производства, как такового не было, поэтому они и были работодателями. За их домами и хозяйством при домах кто-то должен присматривать и содержать в должном порядке. Этим и занимались такие, как Питер. Фактически, одна половина города обслуживала другую.
Наблюдалась ещё средняя прослойка населения, которая достаточно многочисленная во Флориде. Это пожилые люди, переехавшие сюда доживать свою старость в тепле и покое. Они уже не работали и в качестве работодателей редко выступали, зато в своей массе были активными потребителями различных благ и услуг. Своими текущими расходами они тоже подпитывали активную часть населения. Так сохранялся общий баланс благополучия. Кто-то комфортно жил, пользуясь своим капиталом, а кто-то, благодаря им, имел постоянную, оплачиваемую работу.
Насколько я мог судить о таких клиентах Питера, в большинстве это были пожилые люди, которые с уважением и пониманием относились к нашей деловой возне. Я не замечал проявлений какого-либо пренебрежения. Обычно отношения строились в такой последовательности: здравствуйте, ребята, как ваши дела? Вот вам работёнка. Не буду вам мешать. Если что понадобится, я дома. Закончили? Спасибо, вот ваш чек.
После этого могут поговорить о том, о сём. Некоторые оказывались особенно разговорчивы. Иногда, приехав к ним по вызову и разобравшись в их технических жалобах, приходишь к выводу, что человек просто хотел повидать нас и поговорить о своем газоне, поливной системе и о жизни вообще.
Питер, даже будучи занятым, по возможности, поддерживал эти неделовые беседы, желая сохранить и укрепить приятельские отношения с клиентом.
В качестве живой иллюстрации сотрудничества двух различных Америк, можно привести случай из реальной жизни.
В одной из жилых коммун, занимающих приличную территорию, на которой кроме жилых домов, размещались и прочие радости, такие как просторное травяное поле для игры в гольф.
Рельеф такого поля искусственно спланирован и сочетает в себе чередующиеся пригорки, низины и озерца. Вид такого игрового пространства радует глаз даже человека далекого от игры в гольф.
Однажды, приехав по делу в такую коммуну, я удивился, увидев на поле для гольфа два бульдозера, беспощадно терзающих всю эту красу!
Обратившись к Питеру за разъяснением происходящего, я узнал от него, что такое, хотя и нечасто, но иногда делается. Для того, чтобы изменить уже поднадоевший игрокам рельеф.
Я представил себе объём и стоимость затеянных земляных и озеленительных работ, радость подрядчиков, получивших эту работу и восторги игроков, которые после бульдозеров съедутся на обновленное поле на своих бесшумных электромобилях с клюшками.
А в целом, довольны всё, и те, которые на бульдозерах, и те, которые потом клюшками мячи катать будут.
В этот день мы выполняли какие-то работы заказчикам, которых Питер хорошо знал. Супруга, уже немолодая женщина, в отличие от своего мужа, пребывала с нами в постоянном контакте. Обеспечивала нас холодным питьём, интересовалась ходом работ и вообще, была готова поддержать разговор на любую тему. Немало своего внимания она уделяла и мне, как субъекту, по-своему редкому. Она внимательно вникала мою речь, отмечала и комментировала отдельные слова и выражения, почерпнутые мною из словарей, и охотно корректировала шероховатости моего неамериканского произношения.
Заметив мой взаимный интерес к этому процессу, она посетовала на такую проблему в стране, как массовая неграмотность. Я указал ей на недостатки в их миграционном законодательстве, как одну из причин массовой языковой деградации. Отметил огромное количество граждан и постоянных жителей страны, не владеющих и даже не утруждающих себя целью освоить язык в будущем. А миграционные законы не учитывают такой фактор и принимают во внимание лишь национальную принадлежность беженцев и отношение к режимам в их странах.
Выслушав мои критические замечания, она пояснила, что речь уже не ведется об иммигрантах, Бог с ними! Кризис языка уже очевиден среди граждан Америки, родившихся в этой стране. Тот язык, которым многие пользуются, вряд ли можно назвать английским.
— Англичане такой язык называют «американским», — подсказал я.
— Увы, — согласилась она.
От неё, я узнал о добровольном движении людей, объединенных благородной целью оздоровления и спасения литературного английского языка в стране. Эта организация добровольцев называется «Literacy Volunteers Of America» INC. Отделение этого движения есть и в Нэйплс. До недавнего, она была президентом такового.
Все, кто испытывает затруднения в английском языке, могут обратиться в эту организацию и получить там квалифицированную, бесплатную помощь. Она принесла мне визитную карточку и рекомендовала связаться с ними, как человеку, уже проявляющему симптомы отклонения от литературной речи. Как специалист, она оценивала мой английский, как редкое сочетание школьного, почерпнутого из советских учебников, и уличного, приобретённого, где-то в Бруклине. Как она выразилась, слушая меня, можно подумать, что это человек, прибывший из Европы поучиться здесь, а в свободное от учебы время, промышляет розничной торговлей наркотиков или сутенёрством. Она настоятельно рекомендовала мне «лечиться» и отметила особое значение речи субъекта, как одного из критериев оценки личности.
