Виталий СЕМИРА - ТАЙЛАНД — СТРАНА БЕЗ ТАЙН? ТАЙСКАЯ ПРИРОДА И ЦИВИЛИЗАЦИЯ
Да и по моему опыту, все экстремальные переживания содержат великий потенциал к тому, чтобы через секунду — которая стоит того, чтобы ее выждать — или пусть даже через час, через год — обернуться вершиной счастья. Так и должно быть — этот мир создан для счастья. Долгое несчастье — эгоизм или лицемерие (откуда берет начало неумение с ним справляться.)
Горы были великолепны. Кружево дороги открывало неожиданные виды сверху, и я даже не доставала фотоаппарат: тут он был совершенно бесполезен, не передала бы перспективу даже кинокамера.
Тайские горы не похожи на наши. Они не похожи и на индийские предгорья Гималаев, постепенно поднимающиеся к высотам и даже на высоте 3000 метров распаханные доверху. В Таиланде горки очень вертикальные, изрезанные и потому мало доступные. Это что-то среднее между Индией (или нашей Средней Азией) и китайскими сопками. Поэтому зеленые горы высотой не более 1400–2000 м, где мы были, уже производят впечатление больших высот из-за вертикальных перепадов. К сожалению, поймать это впечатление на мою мыльницу, которая делает всю панораму совершенно плоской, было нереально.
Селение Маэ Салонг расположено на множестве горок, и перебраться с одной на другую представляет проблему — с этим мы столкнулись, когда решили там погулять. Объединяет его только узкое шоссе, еще более извилистое внутри селения, чем на протяжении всей ведущей в него дороги. К счастью для этого оживленного поселка, оно не кончается тупиком, а ведет в две стороны: и в сторону Чианг Рая, откуда мы приехали, и в сторону Чианг Мая, где мы оставили вещи и куда нам надо было вернуться. А третье ответвление асфальтовой дороги ведет вверх: к храму, который возвышается над горами.
Когда мы приехали в поселок, я не сразу поняла, каким образом этот храм досягаем, и в какую сторону идти, чтобы туда попасть. Водитель остановился на единственной ровной прямоугольной площади, где стоял какой-то транспорт, у местной школы. Здание школы состояло из отдельных домиков, ступенями поднимавшихся вверх: как и все в этом поселке, лишенном естественных горизонтальных плоскостей. Узнав, что мы нацелены добраться до ступы, водитель сказал, что минут через двадцать освободится и подбросит нас наверх. Час мы прождали его, хотя я понимала, что такое обещание тайца, как и любого юго-восточного человека, к пунктуальности его не обязывает. А потом пошли в гору сами.
Мы пошли по шоссе, на которое нам указали, и это было ошибкой. Хотя сумку я оставила в каком-то магазине: точнее, сказать, отделении рынка, вытянувшегося под крышами вдоль шоссе, где сувениры плавно переходили в еду, — идти вверх было тяжело. Как шла туда Сияна, лучше не вспоминать. Три километра серпантина, что вели к храмовому комплексу, оказались чем-то совершенно непреодолимым. С низу казалось — до него рукой подать, но каждый новый изгиб дороги создавал ощущение, что мы удаляемся от храма, а не приближаемся к нему. Я долго не решалась ловить машины, понимая, что в условиях такой гористости им просто физически не остановиться. Наконец, Сияна поставила ультиматум, и мне пришлось голосовать. Конечно, машина поймалась далеко не с первого раза. К нашей просьбе снизошли Тайские супруги с двумя детьми: изнутри войдя в мое положение.
Мы остановились на специальной площадке для машин (без которой им было там не остановиться). Храмовый комплекс тоже представлял собой рукотворную площадку, на которой перед ступой располагался красивый садик с деревцами типа кипарисов и пальм на зеленой травке. С одной стороны его был небольшой двухэтажный храм с двухступенчатыми крышами: одной наверху и четырьмя — над нижними пределами здания, которое представляло крест со входами-выходами во все четыре стороны света. С другой — стояла многоступенчатая ступа вдвое выше храма: белая и в основании четырехугольная, со множеством золотых пирамидок, круглых и очень вертикальных — как и центральный остроконечный купол, с пирамидкой шести зонтиков наверху.
Тайцы, что подвезли нас и тоже пошли смотреть храм, сфотографировали нас с Сияной на фоне гор. Но храм оказался закрыт, как и пирамида ступы, к трем дверям которой вела лесенка с белыми дракончиками. Как нам сказали, там находится тело Будды: ушедшего в нирвану буддийского монаха. Площадка храма была обнесена перилами — с нее открывался прекрасный вид на горы.
По дороге в Дой Маэ Салонг я с удовольствием вспоминала, как ездила с группой по горам Индии — когда жила в ашраме "Ауровеллей", названного в честь Шри Ауробиндо. Движение машины усиливало полет мысли: как вообще ускоряет мысль всякое перемещение в пространстве, и я вспоминала идеи Ауробиндо и Матери Миры о преображении тела. Похожие идеи были у Циолковского: который считал, что тело человека может быть самозамкнутым организмом, подобно живому организму Земли. Оно может питаться солнечной энергией. Циолковский создавал ракету, чтобы большая часть жителей перенаселенной Земли могла жить в Космосе: в искусственно созданных мягких условиях, лишенных климатических перепадов, с достаточным количеством энергии — он даже предлагал переселить на космические станции наиболее больных людей, которым трудно жить в климате Земли. Он верил, что в таких условиях быстрее реализуется идея бессмертия человеческого тела.
И видно, я неслучайно вспомнила идеи Ауробиндо и Циолковского по дороге в горный поселок Маэ Салонг. Я не знала, что находится внутри многоступенчатого буддийского храма-ступы. Я поехала туда, потому что мне понравился сияющий белизной остроконечный храм с мощным основанием и окружающий зеленый пейзаж: вполне доверяя эстетическому мировосприятию. В поездке по незнакомым местам, где всегда есть дефицит информации, это вполне оправдано. И я с радостью восполнила этот дефицит, узнав, что буддизм супер-современного Таиланда, несмотря на всю технократическую оснащенность XXI века, реализует идею сохранения тела — подобно тому, как средневековое христианство сохраняло тела своих святых.
Соседство ступы и храма могло напомнить египетскую традицию: в Египте тоже строили отдельно — пирамиду для тела и храм для души. И Дой Маэ Салонг — это было не единственное место, где в буддийском храме сохранялись тела. Позже, в двух других храмах я видела тела ушедших монахов-Будд, сидящих в позе лотоса: сильно высохшие, но естественного телесного цвета. Тела этих монахов никак не были похожи на египетские мумии (и вообще на мумии). Рот чуть полуоткрыт, как у только что умершего. На глаза надеты очки: возможно, они запали внутрь. Конечно, это мертвые тела, а не живые. Они вряд ли могут воскреснуть. Но они не разлагаются.
