Антонио Арлетти - ТРАМПЕАДОР
Принадлежа к семейству армадиллов, он по своим повадкам очень походит на крота. Только «крот» этот весит целых четыре-пять килограммов, и спина его покрыта крепким панцирем. Он никогда не отходит далеко от своей норы и прячется в нее при малейшей опасности. Если ему не удается скрыться в норе, броненосец ищет спасения в бегстве или же свертывается в шар, выставляя наружу один лишь панцирь, недоступный даже нашим палкам. Если же он успевает добраться до узкой неглубокой норы, вытащить его оттуда нелегко. Часто удается схватить его рукой за хвост, но пояса крепкого панциря застревают между стенками норы. Чем яростнее вы тянете, тем сильнее раздувается броненосец, упорно не желающий вылезать из норы. В конце концов в руке у вас остается жалкий окровавленный хвостик.
Но этот дьявол Франческо и тут придумал способ, как одолеть броненосца.
— Надо пощекотать веточкой деликатные органы под хвостом.
Бедный волосач от этой невежливой щекотки инстинктивно сжимался, и тут Франческо извлекал его из надежного, казалось, убежища.
После этого вступал в действие я. Первым делом я окунал броненосца прямо в панцире в кастрюлю с горячей водой. Затем ставил его в печь. При этом сковородкой служил сам панцирь. Мясо броненосца по вкусу отдаленно напоминает мясо поросенка.
Но, чтобы обнаружить сходство, надо быть очень и очень голодным.
При виде зажаренного броненосца скелеты гигантских армадиллов третичного периода, погребенных в пустынях Патагонии, дрожа от негодования, посылали нам свои проклятия.
«Сто раз лучше исчезнуть с лица земли после упорной и честной борьбы с суровой природой, чем выжить и увидеть, как двое жалких людишек издеваются над последними представителями нашего некогда славного рода!» И вот снова наступило чудесное время. Охота возобновилась с новой силой, и наше меню украсили разнообразные блюда, правда, только мясные.
Все чаще посреди реки встречались большие, удлиненной формы острова с богатой растительностью.
На этих островах водилось множество зайцев, птиц и симпатичных зверюшек cuis. Эти плодовитые грызуны[23] значительно меньше белки, но столь же быстры и грациозны. Живут они в густых зарослях ежевики. Робкие, пугливые, в ясные дни они греются на солнышке возле своих убежищ.
Достаточно было орлу появиться высоко в небе, как они со всех ног бросались в заросли ежевики, пересеченные узенькими тропками, очень похожими на переулки средневекового города. К счастью для маленьких грызунов, их шкурки не интересовали Франческо, а меня — их' мясо.
В часы отдыха мы любили наблюдать вблизи одну из маленьких колоний этих удивительно смешных зверьков.
В тех же местах возымела скверную для нее привычку часто попадать в капканы дикая кошка"[24].
У этого небольшого хищника пятнистая, как у ягуара, шкура. Мех дикой кошки ценится сравнительно дорого, и на пушных аукционах его выдают за мех ягуара, леопарда и других животных с экзотическими названиями.
Богатая добыча заставляла и меня приходить на помощь Франческо, когда надо было снять шкуры.
Я справлялся со своей частью работы вполне удовлетворительно. Правда, мне плохо удавалась окончательная отделка шкур, и я так и не научился толком надрезать лапу ногтем. А так как от этой тонкой операции во многом зависела стоимость меха, ее всегда выполнял Франческо, при этом с поистине хирургической точностью. Зато я очень гордился своими успехами в приготовлении кольев и подпорок для развешивания шкур. Франческо и кочевая жизнь постепенно пробудили и во мне атавистические инстинкты.
С каждым днем мы встречали все больше разных птиц, особенно водоплавающих. Ложе реки стало шире, и птицам было полное раздолье на песчаных и каменистых отмелях. Здесь они митинговали бесконечно долгими часами.
Утки, гуси, лебеди[25] водились тут в таких количествах, что возникала мысль об организованных заранее сборищах, на которых какой-нибудь болтливый океанский диктатор терзал своих бедных подданных пышными речами.
Тысячи и тысячи лебедей.
Мы столь далеки от мысли, что эти редкостные птицы, кроме зоологических садов и чудесных парков немногих принцев, живут на свободе огромными стаями, что нужно попасть на дикую реку патагонской пустыни, дабы удостовериться в этом. Понятно, что эти безлюдные глухие места лебеди избрали своим последним убежищем от беспощадных врагов — людей. Но даже сюда забрался авангард преследователей, предвещавший лебедям неминуемое истребление.
После целой недели замечательных солнечных дней я не удивился, когда, проснувшись утром, увидел вокруг снег. Я нехотя высунул голову из спального мешка и выглянул наружу. Сделать это было нетрудно, так как палатка спереди имела отверстие. Сияние рассветного солнца и блеск первого снега! Должно быть, он шел всю ночь.
Я снова забрался с головой в мешок, лелея надежду поспать еще немного, но Франческо стал меня довольно внушительно встряхивать, что-то бормоча себе под нос. Он велел мне вставать и молча одеваться.
То, что я принял за слой снега, оказалось стаей лебедей. Ночью на реку, возле палатки, опустилась белоснежная лебединая стая. В нескольких шагах от нас многочисленное племя лебедей, которых ничуть не встревожила молчаливая палатка, лениво пробуждалось ото сна.
Вначале глухое бормотание, неторопливое потягивание и похлопывание крыльями. Затем радостные восклицания, не смолкавшие даже, когда лебеди тщательно чистили клювом каждое перышко. И наконец хриплые, зовущие крики, громогласные ссоры, сердитые шлепки, сцены ревности, нежное воркованье. Малыши гонялись друг за другом, дрались, и все это прямо на глазах у родителей. Одни папы и мамы призывали своих чад к порядку, сердито ударяя их клювом, другие сохраняли олимпийское спокойствие. Вблизи лебеди казались черными, закрытыми зонтиками, нечаянно упавшими в белые керамические вазы.
Мирное племя красавцев лебедей готовилось встретить еще один чудесный солнечный день в заботах о хлебе насущном. Но за их спиной два жестоких и кровожадных представителя людского племени уже готовили им погибель. Не столько ради перьев, которые ценятся довольно дешево, сколько ради мяса. По словам Франческо, лучшей приманки, чем мясо лебедей, не сыскать. Острый запах будет еще издали приятно щекотать ноздри больших и малых хищников, заманивая их в капканы.
Я предпочел бы понежиться в теплом мешке, тем более что мне не улыбалась перспектива с раннего утра приступать к истреблению ни в чем не повинных лебедей.
С этого дня сия скверная привычка вошла у нас в обычай, свидетельствуя о моей быстрой эволюции.
