Мили ниоткуда - Барбара Сэвидж
Какое-то время спустя я поинтересовалась у Ларри, где туалеты. Он нахмурился, затем округлил глаза и указал наверх. Двумя этажами выше, на крыше, я обнаружила единственный гостиничный сортир — бадью. Сперва я не могла заставить себя приблизиться к ней, но, посовещавшись сама с собой, решилась разместиться на этом открытом всем ветрам троне и уставилась на окрестные крыши. Бадья была наполовину полна и испускала ужасное зловоние.
Заметив животное, я сначала понадеялась, что либо мне померещилось, либо оно на привязи. Не хотелось всерьез размышлять о том, что я вижу, сидя на корточках над бадьей, но мое сознание так этого не оставило. Пришлось признать весь ужас сложившегося положения — в тот самый момент лишь несколько окрестных крыш отделяли меня и «мою» бадью от совершенно не привязанной шустрой четырехфутовой обезьяны, которая, раскачиваясь вдоль улочек и цепляясь за цементные крыши, направлялась прямо ко мне.
Вот, оказывается, как я умру, подумалось мне. С того самого дня, как нам с Ларри пришла в голову идея отправиться на велосипедах вокруг света, где-то в глубине души я всегда знала, что этот номер у меня не пройдет. Обезьяна была теперь так близко, что можно было не сомневаться — ей удастся сграбастать меня, прежде чем я успею удрать с крыши. Все, о чем я могла мечтать, так это чтобы ни Ларри, ни Джефф никогда не рассказывали о том, что же случилось на самом деле: как я была атакована и убита обезьяной в тот самый момент, когда облегчалась в бадью на индийской крыше.
Открыв было рот, чтобы завизжать, я услышала, как ору: «Вниз! Спускайся вниз!» Мое рациональное мышление включилось наконец, и, чисто рефлекторно вскочив на ноги, я помчалась прочь от обезьяны, побив, без сомнения, все индийские рекорды по пятидесятиярдовому броску по крыше и вниз по ступенькам. Я влетела в комнату и захлопнула за собой дверь.
— Знаете, — пробормотала я, обращаясь к Ларри и Джеффу после того, как улеглось сердцебиение, — кончится тем, что от первого в мире велопробега останется черт знает что!
Думаю, приключись это со мной в самом начале нашего похода, я бы все бросила и в тот же вечер вернулась домой. Но к тому времени, за восемнадцать месяцев дороги, мы с Ларри пришли к обоюдному соглашению (и временами ему успешно следовали) относительно разнообразных экзотических и невозможных ситуаций нашего путешествия. В тот вечер, в Майнпури, сидя на своей койке, я размышляла о том, почему, несмотря на физические и душевные тяготы нашего путешествия, чем дальше мы едем, тем больше жаждем испытывать свои недавно приобретенные силы, выносливость и уверенность в себе. Невзирая на все потрясения того вечера в Индии, я продолжала радоваться, что мы затеяли наше путешествие.
Глава вторая
Пока не поздно
На велосипеде вокруг света? Идея возникла под влиянием минуты, и, поскольку мы не стали подробно перебирать всевозможные опасности, у нее был шанс выжить. Все началось в начале 1977-го, когда мы с Ларри обедали в своей квартирке в Санта-Барбаре.
— Ты замечала, как часто люди говорят: «Я мечтал совершить что-нибудь захватывающее и выдающееся, пока был моложе, но теперь я слишком стар и у меня нет сил к этому вернуться»? — мычал Ларри, жуя картошку.
Я кивнула.
— Так вот, довольно скоро денег у нас будет достаточно для взноса за дом. Но, как только мы его внесем, нас свяжут последующие ежемесячные платежи. Опять же, если вместо этого мы потратим деньги на что-нибудь еще, вроде путешествия, то по возвращении обнаружим, что у нас ни кола ни двора.
Я снова кивнула, и Ларри продолжил:
— Но, с другой стороны, как раз сейчас мы оба в хорошей физической форме, а кто знает, что случится лет через десять. Один из нас может получить травму, и тогда нам уже не пересечь Америку на велосипедах, как тем ребятам, о которых ты недавно рассказывала. Что касается остального мира, то все меняется, и неизвестно, что от него останется спустя годы.
Повисла глубокомысленная тишина. Исход его размышлений был ясен нам обоим. Это зрело в нас месяцами. Мы устали от своей монотонной, унылой «безопасности, надежности и уверенности в завтрашнем дне» и были вполне готовы устроить себе перемену.
После окончании Калифорнийского университета в Санта-Барбаре в 1973-м, женитьбы, года работы в Испании и летнего путешествия по Европе мы с Ларри вернулись в Санта-Барбару, чтобы осесть, заняться карьерой и скопить денег на дом. И сразу началась неделя «с восьми до пяти»: у Ларри — в качестве инженера-механика, а у меня — как у работника социальной сферы со знанием испанского языка. Вскоре нас окутало приятное ощущение безопасности, обусловленное постоянной работой, прибылями компании и регулярными чеками. На велосипедах мы каждый день ездили на работу. По выходным играли в пляжный волейбол, раз в несколько месяцев отправлялись в Сан-Диего навестить моих родителей или в Сан-Хосе — родителей Ларри.
Но к 1977 году наше терпение иссякло. У меня развился традиционный для соцработника синдром «поджигателя»; исчезла способность справляться с горами бумажной работы, ворохом вечно меняющихся правительственных циркуляров и форм, форм и опять форм и воевать с ящиком, перегруженным запросами от ста тридцати клиентов. А Ларри лез на стену от каждодневного высиживания за рабочим столом и бесконечного дизайна компьютеров. Неужели большую часть своей жизни мы проведем в стерильных офисах, занимаясь утомительной и нескончаемой работой? Общество отвечает: конечно, продолжайте трудиться, покупайте дом, обзаводитесь семьей, берегите силы к отставке, а по дороге, будьте уверены, получите цветной телевизор, микроволновую печь, стерео, новую машину и электроточилку для ножей.
А где приключения и что вокруг? Незадолго до этого я попала на презентацию одной пары из Санта-Барбары, проходившую с показом слайдов. На велосипедах они пересекли Америку. Если бы кто-нибудь спросил меня накануне, сколько потребуется времени, чтобы пересечь континент, я бы уверенно ответила, что годы. Но теперь я знала: на это уйдет не более трех месяцев
