Богуслав Шнайдер - Золотой треугольник
К сожалению, шофер заблудился и, вместо того чтобы высадить меня на автостраде, завез в глубь старого ганзейского города. Сеть магистралей, удаленных от автострады, лабиринт улиц, асфальтированных дорог, перекрестков и объездов — как теперь выбраться? Я поднял руку без всякой надежды.
Синий «фольксваген» проехал мимо, добрых сто метров не снижая скорости, потом вдруг дал задний ход и стал приближаться ко мне. В нем сидела блондинка лет двадцати пяти, с длинными прямыми волосами. Она извинилась, что может подвезти меня всего километров тридцать. Ей надо свернуть на перекрестке двух автострад, но там останавливаться запрещено.
Я уговаривал ее больше улыбкой, чем словами, дебаты с полицией казались мне приемлемее бесконечных блужданий по Ганноверу; как известно, будущие неприятности всегда предпочтительнее нынешних.
Мы обменялись несколькими английскими фразами, словно бы заимствованными из самоучителя. Я понял только, что она студентка. Через двадцать минут мы свернули и, спустившись ярусом ниже, поехали по автостраде, ведущей на восток. Девушка притормозила за белой боковой чертой. Я вылез из машины и пожелал ей счастливого пути, но вдруг девушка охнула: в зеркальце она заметила подъезжающую сзади полицейскую машину.
— Документы, — полицейский в белом шлеме сначала обратился ко мне. Молча полистал полный экзотических штампов паспорт. Я ободряюще подмигнул девушке и в тот же момент заметил неладное.
Девушка тут ни при чем. Позвольте ей ехать дальше, это моя вина, — бормотал я, пытаясь отвлечь внимание полицейского.
— Не вмешивайтесь, — холодно бросил мне полицейский и потребовал у девушки водительские права. Когда она передавала документы, из-за плеча полицейского я стал делать ей знаки, чтобы она опустила глаза.
Но девушка моих знаков не заметила. Она вообще ничего не замечала. Равнодушная ко всему на свете, она витала в облаках. Мельком глянув на нее, чтобы сравнить с фотографией, полицейский насторожился:
— Посмотрите-ка мне в глаза!
Девушка весело рассмеялась, очевидно приняв его просьбу за какую-то новую игру. Она еще не понимала, что незначительное нарушение дорожных правил переросло в преступление. На ее лице сияли огромные голубые глаза с сузившимися зрачками.
Полицейский взволнованно подозвал коллегу. Попросив девушку выйти и заперев «фольксваген», они усадили ее в полицейскую машину. На меня уже никто не обращал внимания.
Сейчас мне даже трудно вспомнить, как она выглядела, — слишком мимолетной была наша встреча. Вроде бы красивая, а может, это теперь только кажется. Я так и не узнал ее имени, которое, впрочем, вскоре превратилось в анонимный тюремный номер. В действие вступил беспристрастный механизм закона: он, точно конвейер на обувной фабрике, станет передавать ее из полицейского участка в камеру предварительного заключения, потом в зал суда, потом в тюремную камеру… За годы, что ей предстоит здесь провести, она не раз будет проклинать не только себя, но и незнакомого человека, ради которого остановила в Ганновере автомобиль (а времени у нее будет предостаточно, ибо тот, кто сел за руль после принятия наркотика, карается в ФРГ тюремным заключением сроком до пяти лет).
Какой она станет, когда выйдет на свободу? Сохранит ли очарование, или тюрьма сделает ее вульгарной и равнодушной? Закончит ли учение? Ведь если бы она не остановилась по моей просьбе, то не привлекла бы внимания полиции, спокойно доехала бы до дому, выспалась и проснулась без малейших следов эйфории. Не будь меня, она осталась бы на свободе. Наша короткая, незначащая встреча, возможно, решила ее судьбу. Я стал невольной причиной ее гибели.
«Знаю, — часто утешал я себя потом, — винить себя глупо. Не надо было ей принимать наркотик. Или хоть огляделась бы по сторонам, прежде чем съехать на край автострады, может, заметила бы полицейскую машину. Нет, я ни в чем не виноват, я — тот случайный камешек, который повлек за собой лавину». Я повторял себе это без конца, но от ощущения вины так никогда и не смог избавиться.
Возможно, эта девушка даже не слышала о «золотом треугольнике». Но неведомый ей далекий уголок Азии сам вмешался в ее судьбу.
Я сталкивался с наркотиками среди хиппи в Калифорнии и по соседству с амстердамскими каналами, в ателье монпарнасских художников и в бетонных шахтах нью-йоркских улиц, в австралийском порту Сиднее, на склонах Гималаев, в Неаполе и в кенийском отеле «Икбал» в центре Найроби. Названия наркотиков менялись, да и воздействие их неодинаково: это были то гашиш или марихуана, то киф или кат, то трубка с опием или шприц, наполненный героином.
Наркотики появлялись без зова, как бродячие кошки, в основном в дешевых номерах-каморках, где жила молодежь, на улицах, в студенческих общежитиях. На вечеринках в роскошных домах и в горных хижинах Азии, в кругу имущих и среди безработных они становились все более угрожающей, повседневной реальностью XX века.
Никто не знает, сколько людей употребляет наркотики; статистики называют цифру — миллиард, но, пожалуй, они преувеличивают. Наркотики, получаемые из мака, — опий, морфий и героин, как полагает статистика, нашли путь к 400 миллионам представителей всех рас. Примерно 300 миллионов курят гашиш и марихуану, и 300 миллионов жуют листья коки и кат.
Действительно ли наркоманы составляют четверть человечества, как утверждает Жан-Луи Бро, автор одной из бесчисленных монографий о наркотиках? Никто не знает. Все числа опираются на домысел. Официальной статистики не существует, поскольку заслугами в этой области никто не хвастает. Полицейские рапорты говорят лишь о количестве токсических материалов, которые удается конфисковать. Но какую часть всех производимых в мире наркотиков они составляют?
Чтобы вкусить от запретного плода, случайному любопытному не нужно даже денег. Я не раз сиживал в окружении студентов и бродяг, когда из рук в руки переходила плохо свернутая сигарета с марихуаной или гашишем. В Кении я жевал кат, внешне и по вкусу напоминающий ивовые ветки. Его зеленые побеги свободно продаются на базарах и в трактирах. Кат (называемый также гат, каас, чут или чай) сам по себе еще не наркотик. Он относится к числу тонизирующих, возбуждающих средств, точно так же как чай, кола, кофе или бетель. Алкалоид цатин, содержащийся в его листьях, вызывает такое же ощущение бодрости, как крепкий кофе. Но за приятные мгновения приходится дорого платить. Если долго жевать эти безвредные на первый взгляд листья, естественная человеческая любознательность постепенно притупляется и некогда энергичный юноша превращается в медлительного, тупого. Кат губительно действует на сердце, на мышечную и нервную систему. Кроме того, он разоряет семьи (ибо за зеленые листья кормилец нередко отдает весь свой заработок, заставляя жену и детей голодать). В Йемене кат употребляют две трети мужчин и более трети женщин; он распространен также в Эфиопии, Сомали и Омане. Чиновники жуют кат в канцеляриях, водители такси — за рулем, солдаты — стоя на посту. Таким образом, наркотики существенно снижают уровень экономического развития государств и народов.
