Антон Кротов - Страна А., или Автостопом по Афганистану
"Камаз" проезжает, обдавая старика пылью, в которой, однако, содержится и нечто благое: купюры по 1000 афгани. Водитель и благочестивые пассажиры бросают их, они кружатся и падают в запорошенную мелкой пылью дорогу. Старик, догладив бороду, старается запомнить, куда залетели деньги, и начинает сбор урожая.
Вот торговая деревня. Три десятка осёдланных ослов стоят на ослостоянке, ожидая своих хозяев, ушедших на базар. Вдоль единственной улицы-шоссе выставлено на продажу всё: арбузы, дрова, палки и железки, помидоры диаметром два сантиметра, яблоки, газировка иранского и афганского разлива, инструменты, резиновые вёдра для воды, сколоченные гвоздями из обрезков автомобильных шин… Вот печи для изготовления лепёшек, пышущие жаром и огнём, а вот предприятие общественного питания — чайхана.
А вот опять поля, виноградники, стада, каналы на арбузных плантациях, дети на осликах. И опять степь.
Встречных машин немного — не больше одной в час. Там, где дорога широкая или разветвилась на несколько колей — разъезд не составит труда. Если же встреча произошла среди гор, то более лёгкой машине приходится пятиться назад, пятьдесят или сто метров, пока не выявится подходящее место для разъезда.
Ближе к полудню мы перевалили в очередную долину и теперь едем вдоль большой реки, именуемой Мургаб. Дорога совсем узкая. С одной стороны — склон горы, да так близко, что его можно пнуть ногой; пустые канистры, привязанные к кузову, трутся, хлопают об этот склон и постепенно деформируются. С другой стороны — обрыв и река, так близко, что в неё можно плюнуть. Пассажиры, впрочем, чаще плюют куда попало, ветер относит их плевки в заднюю часть машины, где нахожусь я и терпеливо сношу зелёные плевки афганского народа. Плевки зелёные, потому что у многих во рту носва — жевательная трава, местный заменитель табака. Зато никто в кузове не курит. Десятки мужиков — и ни одного курильщика.
Вот долина реки расширяется, и опять появляются сёла, зелень, поля, стада коров; коровий навоз, сплющенный в блины, сушится на крышах домов; во дворах прыгают мелкие курицы; на осликах едут дети и женщины в разноцветных костюмах; здесь многие женщины без чадры, с открытым лицом, звенят металлическими украшениями, одежда красивая, с вышивкой — это их повседневные наряды. Яркие платки, шапки. Ослы везут огромные связки колючек. В склонах горы вырыты пещерки, где дорожные попрошайки прячутся от солнца, а там, где дорога идёт по относительной равнине — маленькие солнцеубежища. Дети семи-восьми лет с лопатами притворяются дорожными рабочими и важно ковыряют лопатой землю, увидев машину: якобы устраняют выбоины.
* * *Ещё только ранний вечер, но мы уже завершили свой дневной путь. Этот посёлок называется Баламургаб. 140 километров за день — неплохое расстояние для таких дорог. Водители и пассажиры устали, да и завтра — тяжёлый день. Завтра нам предстоит проехать целых 160 километров, до Меймены, поэтому подъём обещали в три часа ночи.
Река протекала рядом. Мы с Книжником по очереди сходили и умылись от пыли. Идя от реки, я приобрёл пару лепёшек хлеба и небольшой арбуз.
Сели ужинать, разрезали арбуз пополам — а он оказался серо-белый внутри. Обиженный, я понёс половинки обратно продавцу. Зрители-афганцы с любопытством следовали за мной.
— Арбуз хароб! харбуз хароб! — плохой!
Продавец согласился с харобностью арбуза, и человек десять зрителей вызвались быть консультантами в выборе лучшего. Все арбузы были перебраны, перещупаны, перестуканы, и коллегиально выбранный лучший арбуз был мне вручен взамен бракованного.
— Арбуз хуб! хейли хуб! — очень хороший!
Харчевня, где тусовались мы и все пассажиры грузовика, находилась рядом, метрах в пятидесяти от продавца арбузов. Продавец и прочие жители Баламургаба трепетно следили за результатами вскрытия второго арбуза. И — надо же тому случиться! — второй арбуз оказался тоже серо-белый, совершенно несладкий. Моя вера в баламургабские арбузы была подорвана, и я уже не пошёл менять. В сумерках "арбуз хароб" был выброшен, и мы заказали чай. Чай тоже оказался жёлто-серым, почти как арбуз, но я уже не стал жаловаться. К тому же чайханщики, желая не уронить имидж Баламургабпищепрома, принесли ещё два дополнительных чайника — уже не зелёного, а коричневого чая — и конфетки иранского производства.
— Чай хуб! Арбуз хароб! — констатировал я.
Всё население Баламургаба было поражено этой крылатой фразой. Целый вечер я слышал, как там и сям полушёпотом, глядя на нас, из уст в уста передавалась эта дивная весть:
— Чай хуб! Арбуз хароб!
* * *Пребывание двух иностранцев в Баламургабе приобретало всё больший общественный резонанс. Всё новые люди появлялись рядом, молча смотрели на нас; самые смелые что-то спрашивали, и нам приходилось отвечать на все вопросы по…дцатому разу. Не очень смелые тихо тусовались на почтительном расстоянии и пересказывали друг другу удивительную историю с арбузами:
— Чай хуб! Арбуз хароб!
Наконец появился первый англоговорящий человек в Баламургабе, афганец с солидной бородой.
— Удивляетесь, что я говорю по-английски? Просто я много лет прожил в Пакистане, Индии и в других странах, часто езжу туда на заработки. Там и выучил английский язык. Я говорю также на урду, пушту, белуджи, пенджаби, на турецком, туркменском и на разных других языках, — похвастался он. — Хотите ко мне в гости? Правда, я живу далеко отсюда, но если хотите, я вас приглашаю.
Мы не приняли предложение полиглота, опасаясь проспать утренний грузовик. Деревенский полиглот порасспрашивал нас о том, о сём и, удалился, довольный тем, что доказал свою мудрость среди односельчан. Но вскоре появился второй англоговорящий человек в Баламургабе: молодой парень лет двадцати пяти с короткой бородкой. Сказался местным фармацевтом.
— О, это очень популярная профессия в Афганистане, — улыбнулись мы. — В каждой деревне, в каждом городе мы видим множество аптек!
— Это всё перекупщики, а не фармацевты, — обиделся собеседник. — Я и мои братья именно производим лекарства, а те простые аптекари просто продают их. Если хотите, я покажу вам своё производство. Приходите ко мне в гости на ночлег — я живу недалеко.
— К сожалению, нам надо завтра очень рано вставать. Грузовик отправляется в три часа ночи, и мы боимся проспать. Так что лучше мы переночуем здесь.
— Тогда счастливого пути! До свидания! — и фармацевт удалился.
Но стоило только уйти обоим «переводчикам», как нас выявили сотрудники местного правопорядка. Сперва пришёл один, одетый в халат, как простой афганец, не говорящий ни на каком языке, кроме дари, — и долго просил показать паспорт. Я же требовал паспорт у него самого, и, конечно, безрезультатно. Наконец он достал рацию, а я — паспорт. Как мог, объяснил нашу сущность. Человек с рацией ушёл, но тут пришёл другой: вероятно, его начальник. Я опять показал паспорт, и объяснил, что мы из России, путешественники, едем в Мазари-Шариф, и прочее. Когда он ушёл, мы собрались переходить в мир сна, но это было преждевременно.
