Неизвестен Автор - Фрески Ферапонтова монастыря
Образ рая в Ферапонтовском храме воплотился в идею вечного созерцания вечной небесной красоты. Интерьер его - светлый; расписанный сияющими, радостными, "небесными" красками, он кажется еще светлее и просторнее. Конечно, в общем впечатлении большую роль играл иконостас, закрывавший пространство алтарных апсид. И все же несомненно, что роспись здесь господствовала над всеми остальными частями декоративного ансамбля. Цвет фресок выполнял главную преобразующую роль. Входивший в храм современник Дионисия (как и сегодняшний зритель) должен был испытать на себе мгновенное, ослепляющее и покоряющее воздействие красок. Это - особый мир, преображенный цветом и светом. Естественному освещению принадлежит в интерьере огромная роль, что до некоторой степени сближает роспись Дионисия с византийскими мозаиками и готическими витражами. Цветовое решение росписи, общее цветовое воздействие ее постоянно меняется в зависимости от внешнего освещения. Утром и вечером, как раз в часы вечернего и утреннего богослужений, когда косые лучи солнца зажигают золотом охру фресок и когда начинают гореть все теплые желтые, розовые и пурпурные тона, роспись словно освещается отблеском зари, становится нарядной, радостной, торжественной. При пасмурной погоде, когда охра гаснет, выступают синие и белые тона. Белые силуэты фигур на синем фоне по-особому излучают свет, словно белые церкви и монастырские стены в необычном, каком-то ненастоящем освещении летних северных ночей. Синему в этой росписи принадлежит особая роль. Вся роспись словно просвечивает синим разных оттенков - синие фоны, одежды, кровли зданий. Часто художник с небывалой смелостью помещает синий силуэт на синем фоне, отделяя его только тонким контуром или едва заметным издали нюансом цвета. От этого изображение становится будто прозрачным, дематериализуется. Здесь использован прием византийских мозаик, - когда одежды, моделированные золотом в изломах складок, придают прозрачность фигурам, помещенным на золотом фоне. Дионисий часто пишет голубцом нижнюю часть одежды, так что силуэт фигуры становится очень легким и, лишенный опоры, парит в пространстве фона. Композиции отделены друг от друга только узкими красными линиями, но иногда и эти линии, и без того едва видимые снизу, опускаются. Отдельные сцены, группы, композиции объединяются общим фоном, они словно плавают в нем.
Синий цвет имел здесь не только изобразительное и не только эстетическое, но и символическое значение - это цвет неба и в прямом смысле этого слова и в богословском аспекте его: это образ света, эманация бога. Общая для всего средневековья символика синего, конечно, была известна и на Руси, так же как и символическое значение золота, которое во фресках заменялось охрой, царственного пурпура, белого, олицетворявшего непорочность. Но в колорите Дионисия поражает обилие оттенков охры, от красновато-золотистых до нежно-малиновых. Нет ничего невероятного в том, что художник использовал не только традиционную символику, но и чисто образное значение этого цвета, "аки заря ведренаа светла вечерняя"*.
Как и все интерьеры древнерусских храмов, интерьер Рождественского собора воспринимался преимущественно при искусственном освещении. И все же вся система росписи Дионисия по колористическому строю и по самой образной сути своей - светлая, дневная, рассчитанная на естественное освещение. Без сомнения, художник сознательно использовал эффекты дневного света. Во всех трех апсидах сохранилась роспись на откосах оконных проемов. Сильно расширяющиеся внутрь помещения, они образуют род рефлектора, отражающего свет и довольно интенсивно окрашивающего его. При этом во всех трех апсидах цвет откосов разный. В центральной - преобладает охра, поэтому свет, проникающий через окно, получает золотистый оттенок, так что апсида кажется освещенной солнцем. Этот теплый свет не только окрашивает пространство, он преобразует и самый колорит росписи, выявляя в нем теплые пурпурные и золотистые цвета. В центральной конхе апсиды изображены богоматерь с младенцем на троне и два ангела по сторонам. Темно-пурпурные одежды Марии и ангелов, золотисто-охристое одеяние Христа, того же тона крылья ангелов, нимбы, трон богоматери и ее подножие приобретают при этом освещении особую интенсивность и словно гасят, подчиняют себе синеву фона. Внизу, на стенах апсиды изображена "Служба отцов церкви". Фигуры святых в рост направляются с двух сторон к центральному окну, откуда льется этот золотистый свет и где вверху, в арке оконного обрамления помещен белый круглый медальон с полуфигурой Христа в образе "Ветхого деньми" - старца в белых ризах и с охряным нимбом, а по сторонам от него два высоких "золотых" престола, изображения которых занимают почти всю вертикальную поверхность оконного проема. Отцы церкви в белых ризах, украшенных темно-красными крестами, изображены на синем фоне. Но, как и в росписи конхи, синий фон теряет свою интенсивность, белый цвет риз приобретает теплый оттенок, цветовой акцент переносится на пятна охры и темно-красного. В общем живописном решении главной апсиды Рождественского собора, в ее цветовом звучании появляются торжественные, царственные ноты - золото и пурпур.
В ином ключе решена роспись боковых апсид. В жертвеннике в живописи оконницы преобладает синий - и все пространство апсиды залито голубоватым светом. В верхней части оконного проема изображена жертвенная чаша, на стенах ангелы и дьяконы с двух сторон направляются к окну, чтобы поклониться жертве. Их белые одежды слегка прописаны голубым и зеленым, у левых они оторочены по подолу синей, у правых - охристой каймой, фигуры помещены на синем фоне; голубоватый свет, падающий из окна, придает особую силу синему, белые силуэты фигур приобретают голубоватый оттенок, и даже охра выглядит зеленоватой.
Свето-цветовое решение жертвенника вносит в общую дневную гамму интерьера что-то от холодного, несколько сумеречного освещения белых ночей. В дьяконнике, расписанном сценами из жития св. Николая, живопись на оконнице сохранилась хуже. Сюжет ее разобрать трудно, но по цвету она зеленая, и вся апсида освещается зеленоватым светом, словно на нее падают блики от зеленой травы и деревьев, окружающих собор.
Сейчас, после того как из храма вынесен иконостас, пространство всех трех апсид образует единое целое со всем интерьером, поэтому разноокрашенный свет апсид создает нюансы в его общем световом решении. Во времена Дионисия апсиды были закрыты иконостасом, они составляли самостоятельные помещения, поэтому контрасты в освещении были гораздо более интенсивными. В основное пространство интерьера апсиды открывались только через двери иконостаса, при этом необычное освещение усиливало особый сакральный характер их. Если интерьер собора уподоблялся раю, то алтарь как бы воспроизводил "святая святых" этого рая "рай в раю". К сожалению, все остальные окна в храме впоследствии были растесаны, и хотя сейчас они восстановлены в прежних размерах, роспись их целиком утрачена. Логично предположить, что и в них Дионисий использовал прием окрашивания светового потока.
