Дмитрий Скалон - Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите великого князя Николая Николаевича в 1872 году
От этого прелестного здания до Гранд-Отеля каких-нибудь сто шагов. Было уже время отдохнуть. Мой нумер очень уютен, удобен и даже роскошен. Вообще гостиница отлично содержана, и кто не боится израсходовать лишний гульден, может рассчитывать здесь на все удобства.
В следующие дни, обыкновенно после утреннего чая, я отправлялся с графом Бергом гулять по городу: осматривал встречные памятники, церкви, здания, магазины, делал кое-какие необходимые закупки для путешествия и знакомился, таким образом, с уличною жизнью Вены. Все это, впрочем, слишком уже известно читателю, чтобы стоило о том распространяться, а потому замечу вскользь, что Вена на вид чудесный город, представляющий все удобства для жизни.
22-го сентября с утра мы уже уложились и отправили вещи на железную дорогу; затем, позавтракав и пошатавшись, на прощанье, еще разок по веселым, бойким улицам, к двум часам собрались в вокзал Северной железной дороги, а в два с половиной поехали в Базиаш на Дунае, чрез Офен и Пешт.
Дорога идет между невысокими холмами, скаты покрыты виноградниками и садами, которые в обширной долине разрастаются огромным поясом вокруг Пресбурга, прежней столицы Венгрии (до 1784 года).
За Пресбургом, часа за два до сумерек, мы могли вдоволь любоваться чудесно возделанною Верхне-Венгерскою равниной. Вся страна вокруг представляется одним громадным садом с шоссированными дорогами, с аллеями белых акаций, каштанов и тополей, обрамляюших поля; виноградники и виллы, около которых нередко простираются обширные парки. Впрочем, что касается меня лично, то вся эта местность вскоре показалась мне однообразною, потому что здесь природа слишком уже тщательно приглажена, подчищена, подстрижена; много искусства, за которым, так сказать, не видишь самой природы с ее естественною красотою и прелестью. Это нарядное и какое-то форменное однообразие в конце концов надоедает так, что я невольно отвлекся от созерцания австрийских культированных долин первым случайным разговором и взглянул в окно только тогда, когда уже совсем стемнело и мы подъехали к Дунаю. Река тусклыми бликами представляла взору свою свинцовую поверхность, обрамленную черными абрисами гор и отражавшую в себе длинные, струистые, огненные полосы костров, там и сям разложенных судорабочими, сплавщиками бревенчатых плотов и дунайскими рыбаками.
Несмотря на яркое мерцание звезд, было очень темно, когда в 9 часов мы приехали в Пешт, где, кроме вокзала, ничего не довелось нам увидеть. На следующий день я проснулся уже в Темешваре. Утро было прелестное, дорога пробегала по необозримым полям Венгрии, которые во всем напоминают нашу Малороссию; окончательному сходству этих двух стран мешают только виноградники, но это уже подробность, а в общем, поверхностном взгляде – Малороссия, да и только.
К 10 часам приехали в Базиаш. Поезд подошел к дебаркадеру, который построен на самом берегу Дуная. Нас встретили носильщики-румыны, в белых сорочках с широкими рукавами, в широких же шароварах и в черных жилетах с серебряными пуговицами; на голове шапочка, очень напоминающая наши, всем известные, ямщицкие шапки, ноги обуты в кожаные лапти и наконец, самая характерная часть костюма, кожаный пояс, вершков в шесть или восемь ширины, с тиснеными узорами. Весь этот представший пред нами люд носит усы и бреет бороды, отличаясь по большей части смуглым лицом, черными глазами и волосами, а по типу своему весьма напоминает наших «хохлов», малороссов.
Пароходная пристань находится у самой станции. Пароход уже дымился и нарочно ждал нашего поезда. Капитан встретил Великого Князя в мундире, и когда багаж перенесли на палубу, испросил разрешения отчалить.
Австрийские пароходы, совершающие срочные рейсы по Дунаю, очень удобны, чисто содержатся, имеют просторные каюты, снабжены хорошим буфетом и предлагают очень хороший стол. По крайней мере таковы были пароходы: «Франц Иосиф» и «София» на которых нам довелось ехать.
От Базиаша до порогов река не представляет особых прелестей для глаз; здесь она довольно широка (4000 футов), берега с одной стороны песчаны, с другой покрыты лесом.
Дунай протекает на расстоянин 2500 верст, чрез пять террасообразных равнин, образуя, в местах перехода из одной равнины в другую, пороги, затрудняющие судоходство. Нам предстояло плыть от Базиаша Нижне-Венгерскою равниной до Тивадицы в Венгрии, и Иоча в Сербии, где ложе реки на протяжении двадцати миль до Скелла-Кладова суживается ветвями Балканов и Семиградского нагорья, и где, собственно, начинается самая интересная часть Дуная, называемая Клисурой; наконец, от Скелла-Кладова плаванье должно было продолжаться до Рущука уже Валахскою низменностью. Мы окончили завтрак и вышли наверх, когда пароход подошел к тому месту, где река, суженная в своем течении, врывается в первую Дунайскую теснину Бабакай, с которой глядят развалины старинного и красивого замка Колумбач, расположенного на половине ската возвышенности сербского берега. В скалах около Колумбача находятся пещеры, в которых три раза в году нарождаются громаднейшие рои комаров. У входа, ближе к левому берегу, возвышается скала «Попугай». Здесь, по существующему между матросами обычаю, совершают над новичками нечто вроде экваториального крещения.
По мере того, как мы подавались вперед, ветер, доселе довольно сильный, начал стихать и вскоре совершенно прекратился, лишь только горы живописным поясом охватили течение как будто со всех сторон. Река, извиваясь красивою лентою, огибает подножие гор, поросших невысоким лесом и кустарником; по сторонам выдаются обнаженные скалы, разнообразя вид своими формами и оттенками глинистого цвета. Немного ниже Колумбача изредка попадаются селения с небольшими полями кукурузы, проса и иных хлебов. Вообще местность довольно пустынна и носит дикий, но живописный характер. Местами из боковых долин впадают в Дунай горные потоки или пересохшие русла. Вдоль левого берега тянется шоссированная дорога, перебегающая чрез эти речки и стремнины по каменным мостам и мостикам.
Вот из-за темно-зеленой горы вырастает, подобно замку с башнями и бойницами, высокая скала, и Дунай круто поворачивает к югу; а немного ниже белая полоса водяной пены указывает начало Верхних порогов. Тут поперек реки лежит подводный камень Тахталие, образуя на протяжении от полутора до двух миль ряд водоворотов и стремнин. Наибольшее их число встречается у Излаша, подходя к которому наш «Франц-Иосиф» завернул против течения, для того чтобы дать место другому пароходу, который в это время переваливался через порог. Река несется со скоростью 9¾ верст в час, а у мыса «Гребень» значительно суживается и будто впадает в горное озеро с необыкновенно красивыми очертаниями берегов, где скалы сменяются горами и холмиками, на которых расположились селения, и между ними белеется церковь. Среди озера находится остров, поросший густою зеленью. Затем Дунай опять сковывается великолепными крутыми и высокими скалами; течет как бы вдоль стены, у подножия горы Стербеч, высшей точки прохода (в 2180 футов), и с шумом ударяется в гору Казан, на которой видна покинутая караулка. Но вот скалы все больше и больше сдавливают течение, вода сильнее и сильнее рвется в диком ущельи, до самого узкого места Раконь (от 300 до 400 футов ширины), которое можно было бы назвать Дунайским проливом. Некоторые из нас уселись на кожухе, любуясь бесконечным рядом картин и примечательными особенностями Дунайских берегов; так, на Ванатском берегу за Стербечом находится много пещер, между которыми особенно замечательны две: одна из них сквозная и выходит на 3/4 часа ходу, в продольную долину; другая, носящая название «Пещеры Ветеранов», замечательна тем что в ней укрылся в 1848 году целый полк конных венгерцев. На сербском берегу возбудили общее внимание следы римской дороги, известной под именем «Траянова Пути»; местами она такой ширины, что и теперь еще могут свободно пройти два человека рядом; кое-где видны вырубленные в скалах углубления четыреугольной формы, в которые вставлялись бревна для настилки мостков. Около Ракони на скале, в продолговатой рамке, высечена латинская надпись, но к сожалению она до такой степени закопчена кострами рыбаков, что мы не имели возможности разобрать ее.
