Жюль Верн - Великолепное Ориноко
Читатель уже мог убедиться в этом из приведенных нами разговоров. Спор завязывался и разгорался вопреки усилиям Мигуэля, который тщетно старался умерить горячность своих товарищей.
В тот день, с которого начинается наш рассказ, Мигуэль, по обыкновению выступивший в роли примирителя, спокойно, но внушительно восклицал:
— Не спорьте, друзья мои! Откуда бы ни текло Ориноко, с востока или запада, оно от этого не сделается менее венесуэльским! Это — «отец вод» нашей республики…
— Дело не в том, чей это отец, — ответил запальчиво Варинас, — а в том, чей это сын: родился ли он в горах Паримы или же появился из колумбийских Анд…
— Из Анд!.. Из Анд! — выкрикнул поспешно Фелипе, пожимая плечами.
Очевидно, ни тот, ни другой ни за что не хотели уступить друг другу в вопросе о происхождении Ориноко.
— Послушайте, дорогие коллеги, — вмешался в разговор Мигуэль, желавший привести их к какому-нибудь соглашению, — достаточно бросить взгляд на эту карту, чтобы убедиться в следующем: откуда бы ни текло Ориноко — в особенности если оно течет с востока, — оно образует очень правильную дугу, гораздо более правильную, чем тот зигзаг, который придали бы ему Атабапо или Гуавьяре…
— А не все ли равно, образует оно правильную дугу или нет! — воскликнул Фелипе.
— Особенно если оно в своих истинных формах соответствует характеру местности, по которой протекает, — добавил Варинас.
Действительно, совсем не важно было, чтобы кривые оказались точно вычерченными. Вопрос шел о чисто географической, а не о художественной стороне дела. Мигуэль был не прав. Он сразу почувствовал это. Тогда ему пришла в голову мысль воспользоваться другим аргументом, чтобы направить спор в иную сторону. В самом деле, найти средство примирить обоих противников на одном мнении было невозможно. Но он надеялся, что, может быть, они, как собаки, сбившись с одного следа, бросятся по другому.
— Хорошо, — сказал Мигуэль, — оставим мою точку зрения в стороне. Вы утверждаете, Фелипе — и с какой настойчивостью! — что Атабапо не приток Ориноко, а именно само Ориноко?
— Да, я утверждаю это.
— А вы, Варинас, поддерживаете — и с каким упрямством! — противоположное мнение: что Ориноко — это Гуавьяре?
— Именно!
— Ну так почему же не предположить, — продолжал, водя пальцем по карте вдоль спорного течения, Мигуэль, — что вы ошибаетесь оба?
— Оба?! — воскликнул Фелипе.
— Только один из нас ошибается, — сказал Варинас, — и это не я!
— Выслушайте меня до конца, — сказал Мигуэль, — и не возражайте, пока я не выскажусь. Есть и другие притоки, кроме Гуавьяре и Атабапо, — притоки, которые характерны и по своему значению, и по величине, и по истокам. Таковы, например, Кора на севере, Апуре и Мета на востоке, Кассиквиар и Иквапо на юге. Вы замечете их здесь, на этой карте?.. Так позвольте же вас спросить: почему бы одному из этих притоков не быть рекой Ориноко, и даже с большим правом, чем ваш Гуавьяре, мой дорогой Варинас, или чем ваш Атабапо, мой дорогой Фелипе?
Это предположение высказывалось впервые, поэтому неудивительно, что оба спорщика, услышав его, на некоторое время онемели.
Как! Вопрос может идти не только об Атабапо и Гуавьяре?.. Как!!!.. Их товарищ может предполагать существование и других претендентов?..
— Полноте! — воскликнул Варинас, — Это несерьезно, и вы говорите об этом шутя, Мигуэль!..
— Напротив, очень серьезно. Я нахожу вполне естественным, логичным и вполне приемлемым мнение, что и другие притоки, кроме Атабапо и Гуавьяре, могут оспаривать честь именоваться настоящим Ориноко…
— Вы смеетесь! — возразил Фелипе.
— Я никогда не смеюсь, когда обсуждаются географические вопросы, — важно ответил Мигуэль. — На правой стороне Ориноко, в его верхнем течении, имеется Падамо…
— Ваш Падамо всего только ручей по сравнению с моим Гуавьяре, — остановил его Варинас.
— Ручей, который географы считают таким же важным, как и само Ориноко. На левой стороне есть Кассиквиар…
— Ваш Кассиквиар всего только ручеек рядом с моим Атабапо! — воскликнул Фелипе.
— Ручеек, который соединяет водные бассейны Венесуэлы и Амазонки. На той же стороне есть еще Мета…
— Но ваша Мета — это только водопроводный кран!
— Кран, из которого вытекает река, которую экономисты рассматривают как будущую дорогу между Европой и колумбийской территорией.
По всему было видно, что Мигуэль хорошо осведомлен по данному вопросу. Он находил ответы на всякие возражения.
— На той же стороне, — продолжал он, — имеется Апуре, — река, по которой корабли могут подниматься вверх по течению на расстояние пятисот километров.
Ни Фелипе, ни Варинас ничего не возражали на это. Казалось, они были подавлены апломбом Мигуэля. — Наконец, — прибавил последний, — на правой стороне есть Кучиверо, Кора, Карони…
— Когда вы кончите ваше перечисление… — сказал Фелипе.
— …мы обсудим все, вами сказанное, — добавил Варинас, скрестив на груди руки.
— Я кончил, — ответил Мигуэль, — и если вы хотите знать мое личное мнение…
— Стоит ли игра свеч?.. — возразил снисходительно-ироническим тоном Варинас.
— Весьма сомнительно! — объявил Фелипе.
— Однако я все же выскажу его, мои дорогие коллеги! Ни один из этих притоков не может рассматриваться как главная река, которой по праву принадлежало бы имя Ориноко. Поэтому же, с моей точки зрения, это имя не может быть приписано ни реке Атабапо, рекомендуемой моим другом Фелипе…
— Это неверно!.. — твердо заявил последний.
— …ни реке Гуавьяре, на которую указывает мой друг Варинас…
— Ересь!.. — воскликнул Варинас.
— Таким образом, я прихожу к выводу, — заключил Мигуэль, — что имя Ориноко должно быть сохранено за верхним течением реки, истоки которой находятся в горах Паримы. Она всецело находится в пределах нашей территории и не орошает никакой другой. Гуавьяре и Атабапо должны, следовательно, удовольствоваться званием простых притоков, что, в конце концов, с географической точки зрения вполне приемлемо…
— Но чего я не принимаю, — возразил Фелипе.
— От чего я отказываюсь! — воскликнул и Варинас.
Результатом вмешательства в этот гидрографический спор Мигуэля явилось лишь то, что вместо двоих трое схватились между собой, отстаивая: один — Гуавьяре, другой — Ориноко, третий — Атабапо. Ссора длилась еще целый час и, может быть, никогда не кончилась, если бы Фелипе, с одной стороны, и Варинас — с другой, не воскликнули наконец:
— В таком случае… едем!..
