Жюль Верн - Южная звезда
Глава VII
ОБВАЛ
Вот уже пятьдесят дней, как Сиприену не встретилось ни одного алмаза. И потому к работе рудокопа он проникался все большим отвращением; она казалась ему ремеслом простофили, особенно если не располагать достаточной суммой для покупки первоклассного участка и дюжины кафров, способных его разрабатывать. И вот как-то утром, отпустив Матакита и Бардика вместе с Томасом Стилом на работу, Сиприен остался в своей палатке один. Он хотел ответить на письмо своего друга Фарамона Бартеса, приславшего о себе весточку с одним торговцем слоновой костью, отправлявшимся в Капскую колонию.
Фарамон Бартес был в восторге от своей полной приключений охотничьей жизни. Он уже убил трех львов, шестнадцать слонов, семь леопардов, сверх того неисчислимое множество жирафов, антилоп, не считая мелкой дичи. «Подобно историческим завоевателям,— сообщал охотник,— я кормил войну войной. Мне не только удавалось содержать с помощью своей охотничьей добычи весь экспедиционный корпус, который я нанял, но и, если бы он захотел, то легко мог бы нажить значительные барыши, торгуя мехом и слоновой костью или обмениваясь товаром с кафрскими племенами, среди которых находился».
Послание заканчивалось словами: «Не приедешь ли ты сюда погулять со мной по берегам Лимпопо? Я появлюсь здесь к концу следующего месяца и собираюсь спуститься к заливу Делагоа, чтобы потом морем вернуться в Дурбан, куда я обязался доставить моих басуто… Так что оставь на несколько недель твой жуткий Грикваленд и присоединяйся ко мне…»
Сиприен дочитывал письмо, когда раздался мощный взрыв, а затем страшный гомон по всему лагерю; сорвавшись с места, он поспешил вон из палатки.
Беспорядочная и возбужденная толпа рудокопов направлялась в сторону копей. «Обвал!»— неслось отовсюду. И правда,— ночь выдалась очень свежей, почти морозной, а накануне днем стояла жара, какой давно не бывало. Такого рода катаклизмы случались обычно из-за резкой смены температуры и последующих сжатий почвы на больших пространствах ничем не укрепленных земель.
Сиприен поспешил в сторону Копье. Добравшись до рудника, он с одного взгляда понял, что произошло. Целая глыба земли высотой не меньше шестидесяти метров раскололась по вертикали, образовав расселину, которая походила на пролом в осевшей крепостной стене. Сорвавшиеся с нее тысячи центнеров гравия, рухнув в котлованы, засыпали их песком и щебнем. Все, что в этот миг находилось на гребне холма: люди, быки, тележки — разом провалилось в пропасть и теперь покоилось на ее дне. К счастью, большинство рабочих еще не успели спуститься на нижний уровень копей, иначе под обломками оказалась бы погребенной половина лагеря.
Первая мысль Сиприена была о Томасе Стиле, но вскоре он заметил его на краю расселины среди людей, еще не опомнившихся от потрясения. Подбежав к Томасу, он засыпал его вопросами.
— Да, мы счастливо отделались! — сказал ланкаширец, пожимая компаньону руку.
— А Матакит? — спросил Сиприен.
— Бедняга там, внизу! — ответил Томас Стил, указывая на обломки, громоздившиеся над их общим владением.— Малый как раз спустился вниз, я ждал, когда он кончит наполнять свое первое ведро, чтоб вытянуть его наверх, как вдруг произошел обвал!
— Но, возможно, он еще жив! — воскликнул Сиприен.
Томас Стил покачал головой.
— Остаться живым под пятнадцатью или двадцатью тоннами земли — это маловероятно! — сказал он.— К тому же, чтоб очистить завал, понадобилось бы человек десять на два-три дня работ!…
— Не важно,— решительно возразил молодой инженер.— Зато никто не скажет, что мы оставили погибать под землей человека, не попытавшись его спасти!
И, обратившись к одному из кафров, объявил, что готов платить по целых пять шиллингов в день всякому, кто нанялся бы выполнять под его началом работы по очистке участка.
Около тридцати негров согласились тотчас и не теряя ни секунды приступили к работе. Кирок, заступов и лопат хватало; ведра и тросы были под рукой, так же как и тачки. Многие из белых рудокопов, узнав, что речь идет о спасении несчастного, погребенного под обвалом, добровольно предложили свою помощь. Томас Стил, увлеченный Сиприеном, энергично руководил спасательными работами. К полудню уже было извлечено несколько тонн песку и камней, засыпавших дно котлована.
Около трех часов дня Бардик издал хриплый возглас: он заметил под своей киркой торчавшую из-под земли чернокожую пятку. Спасатели налегли на лопаты, и спустя несколько минут тело Матакита было откопано целиком. Несчастный кафр лежал на спине без движения, по всей видимости мертвый. Благодаря странной случайности одно из кожаных ведер, которыми он пользовался, опрокинулось ему на лицо и закрыло его словно маска. Это обстоятельство, сразу же бросившееся Сиприену в глаза, давало надежду вернуть беднягу к жизни; правда, надежда была слабая, так как сердце уже не билось, кожа похолодела, члены утратили гибкость, руки были сведены агонией, а лицо, бледное, с синеватым отливом, как бывает у чернокожих, искажено удушьем.
И все-таки Сиприен велел перенести Матакита в хижину Томаса Стила, находившуюся совсем неподалеку. Негра положили на стол, обычно служивший для сортировки камней, и стали делать ему искусственное дыхание. Сиприен знал, что такой прием эффективен при любых видах удушья, а в данном случае ничего другого и не требовалось, поскольку не видно было никаких ран, ни переломов, ни даже признаков сколько-нибудь серьезных сотрясений.
— Смотрите, месье Мэрэ, у него в руке зажат комок земли! — заметил Томас Стил, усердно помогавший растирать это длинное черное тело.
И старался он от всей души, этот честный малый из Ланкашира! Если бы он полировал, как говорится, «жиром собственных рук» ось паровой машины мощностью в тысячу лошадиных сил, ему и тогда не потребовалось бы более крепкой хватки! Приложенные усилия не замедлили сказаться. Одеревеневшее тело юного кафра стало понемногу расслабляться. Температура кожи заметно изменилась. Сиприен, пытавшийся уловить малейшие признаки жизни, как счастливое предзнаменование ощутил под своей рукой легкую дрожь в области сердца. Вскоре эти симптомы усилились. Появился пульс, грудь Матакита чуть заметно приподнялась от легкого вздоха, затем более сильный выдох засвидетельствовал явное восстановление жизненных функций.
И тут два громких чиханья сотрясли этот огромный черный скелет, еще мгновение назад совершенно недвижный. Матакит открыл глаза, задышал, к нему вернулось сознание.
— Ура! Ура! Приятель вне опасности!— вскричал Томас Стил, взмокший от пота, и закончил растирания.— Но взгляните, месье Мэрэ, он так и не отпускает тот комок земли, что зажат в его скрюченных пальцах!
