Дэвид Бирн - Весь мир: Записки велосипедиста
Монументальной, но уже постаревшей Карл-Маркс-аллее еще предстоит догнать волну обновления, хотя ее жилые здания уже вычистили, и я слышал, будто бывшие квартиры членов партии и верхушки «Штази» еще очень даже ничего. В общем, этот маршрут — подходящая прелюдия к посещению музея «Штази».
«Штазиландия», книга Анны Фундер, австралийской журналистки, работавшей в бывшей ГДР корреспондентом, повествует о конкретных судьбах, затронутых этим печально известным агентством госбезопасности. Наблюдательность Фундер потрясает. Она подмечает жуткие черты давления не только в арестах, в слежке за гражданами и необъяснимых смертях, но также в таких деталях, как странный бесполый танец «липси», который государство пыталось внедрить в поп-культуру в качестве прививки против рок-н-ролльного вращения бедрами а-ля Элвис.
В хранилищах «Штази» имелось огромное количество всевозможных «материалов». Некоторые представляли собою склянки с запахами, принадлежавшими подозреваемым в подрывной деятельности. Эти склянки были наполнены тайно похищенными лоскутками одежды, желательно нижнего белья, которая некогда принадлежала какому-то бедняге, чей патриотизм был поставлен под сомнение. В некоторых случаях, если принадлежащую подозреваемому одежду было никак невозможно раздобыть, агент исподтишка вытирал место, где только что сидел подозреваемый, и затем быстро запечатывал салфетку, помечая на пакетике имя и время, которое человек провел сидя. Их впоследствии прятали — просто на случай, если человек исчезнет, чтобы потом ищейка могла понюхать салфетку и, видимо, найти по запаху логово преступников.
Amd Wiegmann / Reuters
И так далее… В книге есть замечательный кафкианский эпизод, в котором женщину, которой отказали в устройстве на работу из-за подозрений в подрывных действиях, вызывают на допрос.
— Почему вы нигде не работаете?
— Это вы мне скажите.
— Вы же умная женщина! Конечно, вы могли бы найти себе работу.
— Нет, я безработная.
— Это невозможно. В Народной республике безработицы нет.
Мы предпочитаем думать, что подобные истории отражают паранойю, охватившую центральную Европу под давлением социалистических режимов. Но вообразим теперь допрос, который ведут чиновники Министерства национальной безопасности США:
— Но меня ведь пытали, я давал показания под принуждением.
— Соединенные Штаты никого не пытают! Зачем вы лжете?
Сегодня люди узнают о «Штази» из недавнего фильма «Жизнь других». Сочетание психологических трюков и оруэлловского кошмара отвратительно, но вместе с тем странным образом притягивает. Это агентство славилось тем, что натравливало друг на друга соседей — при помощи искусного давления, подразумеваемых угроз или денежных стимулов. По-видимому, чем-то подобным время от времени занимаются многие агентства национальной безопасности. «Если что-нибудь увидел, что-нибудь сообщи»[12]. Превращение сограждан в стукачей делает все население испуганным и послушным, а спустя какое-то время уже никто точно не знает, кто на кого стучит. Любой может оказаться информатором или агентом. Мир превращается в роман Филипа Дика — хотя, по его версии, каждый обязан впридачу стучать и на себя самого.
Музей «Штази» — грандиозное сооружение, обрамляющее целый городской квартал. Я заезжаю во внутренний двор и пристегиваю свой велосипед замком. Поскольку и парковка, и главные входы в различные секции здания размещены внутри, снаружи не было видно, кто приехал или уехал: все перемещения происходили за стенами. Причем мне сказали, будто бы весь комплекс выставлен на продажу! Всего за один евро! Впрочем, с одним условием. Город старается продать его Германии — если только власти превратят его в настоящий музей.
На данный момент экспозиции еще в разработке. На одном из этажей выставлены неуклюжие устройства слежки: камеры, упрятанные в бревна, в большие пуговицы от пальто, в фальшивые булыжники. Еще одна камера разместилась в скворечнике… на мой взгляд, бездарный камуфляж.
Возможно, намерение как раз и состояло в том, чтобы не слишком тщательно прятать эти устройства подслушивания и подглядывания. Возможно, важнее считалось дать людям ясно понять, что за ними ведется слежка, чем предоставить им самим об этом догадываться. Плохо замаскированная камера подтвердит слухи. Если не знать о неусыпном наблюдении, если периодически не натыкаться на такие вот камеры, можно утратить чувство постоянного страха — и зачем тогда все это? Лучшее наблюдение — когда все поголовно подозревают, что за ними следят. В таком случае правительству даже не придется отсматривать готовый материал: нужно только заставить людей поверить, что кто-то может за ними следить. Порой здесь, в Соединенных Штатах, на дома вешают фальшивые камеры наружного наблюдения, рассчитывая, что это смутит преступников. Конечно, то, чем занимались агенты тут, в штаб-квартире «Штази», отнюдь не сводилось к изобретению забавно нелепых приспособлений для слежки за согражданами — далеко не все здешние экспонаты представляют собой неуклюжие технические диковины, в которых теперь мы находим некое странное очарование. Жизни людей оказывались разбиты, покалечены, уничтожены, их карьеры наталкивались на каменную стену при малейшем подозрении. Людей бросали в тюрьмы, пытали их без разъяснения причин (и где я слыхал эту фразу раньше?), а средства массовой информации и культурная жизнь подвергались жесточайшей цензуре. Да и продукты питания на Востоке оставляли желать лучшего.
Этажом выше сохранились кабинеты главы «Штази», Эриха Мильке. Эти помещения не особенно шикарны по западным меркам, но к ним все же примыкала небольшая квартира, довольно уютная с виду. Теперь подобный стиль обстановки выглядит примером довольно своеобразной эстетики. Думаю, кого-то один беглый взгляд на все эти занавеси и старые телефонные аппараты заставит поежиться, но для многих они воплощают особый, узнаваемый стиль дизайна, некий тоталитарный китч.
Этот стиль не назвать особо пышным. С другой стороны, все эти правительственные шишки могли рассматривать себя в качестве скромных работяг, простых функционеров, которые трудятся на благо государства, масс, — им было не к лицу окружать себя предметами роскоши, как это сделали бы нынешние «олигархи» или члены королевских фамилий, которым это положено по статусу. Помню, в 90-е годы я побывал в московской редакции газеты «Правда»: должно быть, декоратор был тот же. В том помещении не обнаружилось никаких признаков декаданса — что для подобного средоточия власти меня несколько удивило. Почти полное отсутствие властных символов: ни мраморных лестниц, ни гигантских люстр, даже никаких кожаных кресел. Возможно, такой аскетизм должен был воплощать высшее служение чиновников, но в этом контексте подобные притязания вкупе с абсолютной властью внушали еще больший ужас. В кабинете редакционного совета «Правды» имелся необычный декоративный элемент: очень длинный книжный стеллаж, содержавший исключительно сочинения Ленина (и как только этому большевику удалось найти достаточно времени, чтобы исписать столько бумаги?)…
