Жюль Верн - Дети капитана Гранта
Яхта проплыла вдоль пустынных берегов. На рассвете она шла по узкому проливу перешейка, по берегам которого теснились буковые, ясеневые и березовые леса, из недр которых вздымались зеленеющие своды, высокие горы, увитые мощным диким терновником, с остроконечными пиками, среди которых выше всех вздымался обелиск Бугенвиля.
Яхта миновала устье бухты Сан-Николае, которую Бугенвиль назвал когда-то бухтой Французов. Вдали резвилось множество тюленей и, по-видимому, огромные киты, если судить по мощности выбрасываемых ими фонтанов воды, которые видны были на расстоянии четырех миль. Наконец «Дункан» обогнул мыс Фроуорд, еще покрытый последними снегами. На южном берегу пролива, на Огненной Земле, высилась на шесть футов гора Сармьенто — гигантское нагромождение скал, рассеченных грядой облаков, образующих как бы воздушный архипелаг.
Именно мысом Фроуорд заканчивается Американский материк, ибо мыс Горн всего лишь каменистый остров, затерянный среди океана под пятьдесят шестым градусом южной широты.
Между полуостровом Брансуик и островом Десоласьон пролив еще более суживается. Этот длинный остров распластался среди множества мелких островков, словно огромный кит, рухнувший на берег, усеянный валунами. Как не похожа эта столь искромсанная на куски граница Америки на вольные, четкие контуры Африки, Австралии и Индии! Какая космическая катастрофа так распылила этот огромный мыс, служащий водоразделом между двумя океанами?
А там, вместо плодородных берегов, протянулись оголенные, пустынные косогоры, изрезанные множеством узких проходов этого запутанного лабиринта.
«Дункан», не замедляя хода, безошибочно плыл этими прихотливыми извилинами, смешивая клубы дыма с хлопьями разодранного утесами тумана. Не останавливаясь, яхта прошла мимо нескольких испанских факторий, обосновавшихся на этих безлюдных берегах. У мыса Тамар пролив снова расширяется. «Дункан», усилив пары, обогнул крутые берега островов Нарборо и стал приближаться к южному побережью. Наконец через тридцать шесть часов после входа в пролив показалась вдали скала мыса Пилар, высившаяся над самым островом Десоласьон. Безбрежное водное пространство расстилалось перед форштевнем «Дункана», и Жак Паганель, приветствуя его восторженным жестом, был взволнован не менее, чем Магеллан в то мгновение, когда его корабль «Тринидад» накренился под легкими бризами Тихого океана.
Глава десятая. ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ
Через неделю после того как яхта «Дункан» обогнула мыс Пилар, она на всех парах вошла в бухту Талькауано — великолепную гавань длиной в двенадцать и шириной в девять миль. Погода стояла дивная. Небо в этом краю с ноября по март — безоблачно, и вдоль берегов, защищенных Андами, неизменно дует южный ветер. Следуя приказанию Эдуарда Гленарвана, Джон Манглс вел яхту все время вблизи берегов архипелага Чилоэ и других бесчисленных обломков этой части Американского континента. Какие-нибудь остатки разбившегося судна, сломанные запасные реи, кусок дерева, обработанный человеческой рукой, могли навести «Дункан» на след крушения «Британии», но ничего не было заметно, и яхта, идя своим путем, бросила якорь в порту Талькауано спустя сорок два дня после того, как покинула темные воды залива Клайд.
Гленарван велел спустить шлюпку, сел в нее вместе с Паганелем, и вскоре они высадились на берегу у эстакады. Ученый-географ хотел применить на практике свои знания испанского языка, над изучением которого он столь добросовестно трудился, но, к его крайнему удивлению, туземцы не понимали его.
— Очевидно, у меня плохое произношение, — сказал он.
— Отправимся в таможню, — ответил Гленарван.
В таможне с помощью нескольких английских слов, сопровождаемых выразительными жестами, ему объяснили, что резиденция английского консула — город Консепсьон находится в часе езды. Гленарван тут же нашел двух резвых верховых лошадей, и вскоре он и Паганель въезжали в большой город, возникший благодаря предприимчивости Вальдивиа, этого мужественного сподвижника братьев Писарро.
Но в какой упадок пришел некогда великолепный город! Туземцы нередко подвергали его разграблению. Сгоревший в 1819 году, опустошенный, разоренный, со стенами, еще почерневшими от огня, испепелившего его, город насчитывал теперь едва восемь тысяч жителей. Его уже давно затмил соседний город — Талькауано. Никто не желал трудиться, улицы заросли травой, превратившись в просеки. Заглохла торговля, заглохла деловая жизнь, все замерло. С каждого балкона раздавались звуки мандолины, через опущенные жалюзи слышалось томное пение, и Консепсьон, некогда город мужей, превратился в деревню, населенную лишь женщинами и детьми.
Гленарван не проявил большого желания углубляться в причины этого упадка, хотя Паганель пытался затронуть этот вопрос. Не теряя ни минуты, он отправился к консулу ее британского величества Ж.-Р. Бентоку. Этот важный чиновник принял его очень учтиво и, узнав историю капитана Гранта, предложил навести справки по всему побережью.
На вопрос, известно ли ему что-либо о судьбе трехмачтового судна «Британия», потерпевшего крушение у тридцать седьмой параллели на чилийском или арауканском побережье, консул Бенток ответил отрицательно. Никаких сведений об этом не поступило ни к нему, ни к его товарищам, консулам других стран. Гленарвана, однако, не обескуражило это известие. Он вернулся в Талькауано и, не жалея ни хлопот, ни денег, разослал по всему побережью людей на поиски. Тщетно: самые подробные опросы прибрежного населения ни к чему не привели. Итак, «Британия» не оставила нигде следов своего пребывания.
Гленарван уведомил друзей о том, что предпринятые им розыски не дали никаких результатов. Мери Грант и ее брат не смогли скрыть горя. Через шесть дней после прибытия «Дункана» в Талькауано все пассажиры собрались на юте. Леди Элен пыталась утешить, — конечно, не словами (что могла она сказать!), а ласками, — детей капитана Гранта. Жак Паганель снова взялся за документ и с напряженным вниманием изучал его, словно стараясь вырвать у него неведомые тайны. Целый час он разглядывал документ, когда Гленарван вдруг спросил его:
— Паганель! Я полагаюсь на вашу проницательность. Не заблуждаемся ли мы относительно толкования документа? Быть может, дополненные нами слова неверны?
Паганель безмолвствовал: он размышлял.
— Быть может, мы ошибаемся относительно места катастрофы? — продолжал Гленарван. — Разве слово Патагония не бросается в глаза даже самому непроницательному человеку?
