Марек Малятынский - В тени Канченджанги

Весь день мы провели в лагере. Соболь сортировал снаряжение, мы укладывали продукты в палатке-складе. Поставленные горизонтально бочки мы заполняли продуктами, и к тому же в большом количестве. Их было столько, что я не представлял себе, когда мы успеем с ними покончить. Но зрелище это ласкало взгляд, оно наполняло меня, хотя я вовсе не обжора, блаженным чувством безопасности: с барашком и яком покончено, покончено с желудочными заболеваниями!

Рубинек суетился около кухни. Он поставил себе целью сделать приличную топку с трубой, так, чтобы сидевшие на кухне не задыхались от дыма.

После обеда всех охватила лихорадка писания писем. Завтра утром Струмилло спускается в Гхунзу: он возвращается на родину. У нас редкая возможность послать с ним весточку домой.

Парни вернулись вечером. Запорошенные снегом, они отогревались чаем. Вальдек был лаконичен, но чувствовалось, что дела у них пошли не лучше, чем вчера. Только когда мы сидели в палатке, он коротко рассказал нам о минувшем дне.

— Скверно! Глубокий снег, множество трещин, но даже там, где их нет, шерпы с багажом увязнут в снегу. Завтра необходимо перекопать самые тяжёлые участки, а выше вырубить надежные ступени на обрывистых снежных склонах и на обледенелых мерах.

— Как?! Большие снежные пространства, а ты спокойно говоришь — перекопать!

— Ничего не поделаешь, — повторил он. — Возьмите саперные лопатки. Где копать, об этом мне вам говорить не нужно. Сами увидите, где нам пришлось повозиться.

Из базового лагеря мы вышли втроем: Юзек, Весек и я.

Распрощавшись с Анджеем Струмилло, двинулись через ледник. Свежий снег на камнях сверкал на солнце. Было безоблачно. На небе постепенно истаивал светлый рожок месяца. От ледника еще тянуло холодом. Мы бодро, без задержек продвигались к снежным ловушкам, в которых вчера увязла группа Вальдека. Перед нами белела устрашающе могучая стена Кангбахена. Царила тишина, нарушаемая только скрипом ботинок и хрустом лопающихся под ногами скользких ледяных пластинок в крохотных лужицах. Мы постепенно согревались и от быстрого марша, и от солнца, которое повисло над долиной. На душе было легко и радостно. Но время шло, и постепенно становилось нестерпимо жарко.

Перед нами желтела широкая впадина, засыпанная грязным снегом. Рядом лежали принесенные шерпами шесты с привязанной к ним верёвкой. Несколько выше, уже в кулуаре, сильно разрыхленный снег — глубокие следы справа и слева. Еще выше — опять вырыты в снегу ямы, словно из них пытались выкарабкаться. Мы взялись за саперные лопатки. Все это выглядело смешным: огромная белая гора, необъятные массы снега — и мы, крохотные муравьи с саперными лопатками. Чего мы хотели добиться?

Через два часа мы мало-мальски расчистили самый тяжёлый стометровый участок кулуара. Нет, при таких темпах нам никогда не одолеть вершину! Выше нам предстояло пробивать дорогу в глубоком снегу и подправлять ступени на покрытых льдом местах. В ход пошли ледорубы.

Уже после полудня, едва держась на ногах от солнца и от усталости, мокрые по пояс, мы добрались до впадины посредине ледопада. Здесь мы окончательно капитулировали. Не хватало сил даже на то, чтобы громко сказать, что мы думаем обо всем этом. Промокшие, примирившиеся со своей участью, мы возвратились около пяти в базовый лагерь.

В кухне кроме Сташишина сидел приземистый, толстенький человек с добродушной физиономией, кутавшийся в темно-синюю куртку-пуховку.

— Вы не знакомы? — удивился Большой. — Это офицер связи. Он сегодня прибыл сюда из деревни Кангбахен с последней партией носильщиков.

— Мы как раз поставили мачту с флагом, — рассказывал позже Рубинек, — когда снизу явился этот толстяк, запыхавшийся и усталый. Но ему хватило темперамента, чтобы сперва закатить сардару и шерпам скандал: как это они позволили укрепить на мачте польский флаг выше непальского! Из-за этого разгорелся страстный национальный спор, длившийся целый день. Петр не желал уступать, в результате мачту вовсе ликвидировали. Невелика потеря — шест пригодится для моста над расщелинами. Вместо мачты шерпы насыпали два холмика камней — чортэны и повесили на палках молитвенные флажки.

Вечером все мы сошлись в продымленной кухне за ужином. Анг Тсеринг, напрасно наставляемый Сташишиным по части меню, бесстрастно подавал гуляш с макаронами и маринованные огурцы. Все это, с одобрения Большого, обильно сдобрено чили, острой приправой из разных сортов перца. Сплошной огонь во рту! Несколько человек, в том числе и я, громко протестовали, заявляя, что избыток специй раздражает не только вспухшие губы, но и пищевод. Мы разбились на два лагеря, но ссора стихла в самом зародыше — и так, чёрт подери, мы слопаем всё, что нам ни подадут.

У нас под ногами перекатывались кастрюли, тарелки, чайник для заварки. Шерпы явно не желали пользоваться сооружением Рубинека — двумя топками у стены с дымоходом из железной бочки без дна. Но что поделаешь, наши повара любили погреться у огня посреди помещения, мы же во время еды задыхались от дыма. Но это еще полбеды, хуже было то, что повар использовал пол в качестве кухонного стола и множество операций, таких, как резка, деление на порции, производил на клочках бумаги, разложенных на камнях. А ведь у шерпов привычка сплевывать на землю, прямо под ноги.

Когда мы покончили с едой, Петр провел короткое совещание. Огонь отражался на наших лицах, грязных, усталых, изрезанных морщинами. Мы подались вперед: он говорил тихо.

— Хм, итак, панове, — начал он медленно, бесстрастно, как только он один способен говорить. — Работы в лагере в целом закончены. Правда, еще несколько дней мы будем приводить в порядок запасы продовольствия, но все уже могут отправляться наверх. Три последних выхода, происходившие на глазах всей экспедиции, позволили ясно понять, что дела плохи. Подготовка удобной дороги для снабжения лагеря I поглощает уйму времени, но хуже всего то, что постоянные снегопады сводят на нет всю проделанную работу. Правда, где-то в нише возле плато с неделю стоит пустая палатка запроектированного лагеря I, но это никак не меняет положения. Лагеря нет, так как вторично достичь палатки не удалось ни одной группе. Мы даже не знаем точно, где эта «турня», если она вообще уцелела. Завтра из базового лагеря отправятся две группы, — продолжал он. — Вальдек со своими продолжит маркировку маршрута, а я с Войтеком Бранским и Мареком Рогальским доставим в лагерь I вторую палатку.

— Значит, вы собираетесь добраться до поставленной «турни»? — недоверчиво спросил кто-то.

— Разумеется, — возмутился Петр, явно уязвленный таким неверием.