Януш Вольневич - Красочный пассат, или Странствия по островам Южных морей

Баукау оказался еще меньше, чем Дили. Здесь имеется международный аэропорт, который играет важную роль — соединяет Тимор с внешним миром. В небольшой котловине, спускающейся амфитеатром к морю, есть военный гарнизон, презентабельная гостиница для австралийских туристов, католическая миссия и жилые дома, расположенные на окрестных холмах. Весь городок насчитывает менее трех тысяч человек, живущих главным образом на доходы от туристов, хотя на хиппи много не заработаешь.

Из Баукау самолет летел, вероятно, маршрутом японских бомбардировщиков, которые 19 февраля 1942 года нагнали немало страху на всю Австралию. Это был поистине массированный воздушный налет. Японцы, на том этапе войны полностью господствовавшие в воздухе, использовали мощную эскадрилью бомбардировщиков в составе почти двухсот пятидесяти машин и в двух налетах уничтожили не только военные объекты Дарвина, но и значительную часть города. К тому же им удалось потопить в порту восемь торговых судов и американский эсминец «Пири». Во время налетов погибло более двухсот человек и свыше четырехсот было ранено. Застигнутые врасплох австралийцы сочли это поражение «австралийским» Перл-Харбором.

Полет над Тиморским морем отнюдь не приятен. Машину швыряло ветром из стороны в сторону, а как только мы попадали в воздушные ямы, меня то прижимало к креслу, то выбрасывало из него, так что трещали ремни, которыми я был пристегнут. Тем не менее они не порвались.

Порывистый ветер бросал машину все сильнее. Вскоре разразился ливень. Фигуры высшего пилотажа самолета в сочетании со струями воды, ударяющимися о крылья и иллюминаторы, лишали меня возможности ориентироваться в пространстве. Временами я не мог разобрать, где море, а где небо. На какое-то мгновение в просвете между туч мелькнул горизонт, и снова нас окутали хлеставшие по самолету струи дождя. Смолкли все разговоры. Каждый в одиночку переживал происходящее, а некоторые страдали еще и морской болезнью.

В этом положении голос командира самолета, возвестившего, что через четверть часа мы совершим посадку в Дарвине, разрядил атмосферу. Над материком машина пошла спокойнее, но чувствовалось, что пилот прилагал неимоверные усилия, чтобы держать самолет по заданному курсу. Наконец мощный толчок, другой, третий! Шасси застучали по бетону так, что заскрипели скрепления, и вот мы приземлились.

Когда двери кабины открылись, внутрь ворвался сильный ветер. Низко пригнувшись, защищаясь от ветра, пассажиры цепочкой потянулись к солидному зданию аэровокзала. Тем временем человек десять — членов экипажа — лихорадочно вертелись возле самолета, пытаясь как-то понадежнее закрепить его. Усилия их, однако, были тщетными. Я входил в холл, где можно укрыться от всех ветров, когда снова налетел шквал. Самолет закрутился вокруг своей оси, накренился, крылом коснулся бетона и… словно спичка, сломался. А люди продолжали бороться за спасение останков потерпевшей аварию почтенной машины.

Признаться, австралийцы поразили меня буквально с первой минуты, как только я прилетел в Дарвин. И дело не в таблетках против малярии, которые вручили мне в аэропорту (обычно их дают всем пассажирам, прилетающим с севера). Больше всего меня тронуло то, что, когда я набрал номер телефона моего знакомого инженера Лешека Повежи, телефонистка любезно сообщила мне, что номер изменился, и назвала новый. Люди добрые! У какого работника польской телефонной сети есть время заниматься подобными любезностями?! Номер оказался правильным, и сразу же после мучительных объятий урагана я попал в жаркие объятия соотечественника.

С инженером Лешеком Повежей я познакомился много лет назад, когда после почти десятитысячемильных скитаний пешком по австралийскому бездорожью и будучи на грани истощения, нашел у него приют. Я узнал также незаурядную историю его жизни, столь характерную для поляка в период второй мировой войны. Лешек — внук участника Польского освободительного восстания 1863–1864 гг. Маленьким мальчиком оказался он во время войны в Персии. Оттуда с группой детей (их было семьсот) он поехал по приглашению в Новую Зеландию. Там Лешек окончил гимназию, политехнический институт, женился на маорийской принцессе и вот уже более десяти лет живет в Дарвине и воспитывает двоих очаровательных детей — Мисю и Антека. Инженер Повежа побывал с женой в Польше и даже выступал в телевизионном Клубе шести континентов.

— Старина, как я рад тебя видеть! — Лешек гостеприимно принимал меня в своем новом доме. До этого супруги Повежа жили в служебной квартире (фирма обычно предоставляет своим работникам жилье). Лешек очень гордился новеньким, первым в его жизни собственным домом.

— Ты только посмотри, какой у меня бассейн, какая спальня, — говорил он.

Я добросовестно осмотрел все уголки дома. Он был действительно красив, еще пахло свежей краской.

— Я так рада, старина! — вторила Линетт.

Она, учительница по образованию, обладала лингвистическими способностями и довольно хорошо говорила по-польски.

Мы с Лешеком вспоминали то нашу экскурсию в колонию назойливых термитов, то встречу в Варшаве, то залив Карпентария, где меня чуть не ужалила ядовитая морская змея.

— …Ты собираешься на Большой Барьерный риф? А знаешь, это прекрасная мысль, ведь скоро рождество. У нас есть друзья в Кэрнсе, да и отдохнуть нам не мешает. Как ты думаешь, Линетт? — обратился Лешек к жене.

Линетт целиком поддержала мужа. Итак, решение было принято.

— Встретимся с тобой там? — спросил Лешек.

— Сомневаюсь. Через месяц я буду уже в Тихом океане. Однако все может случиться, — ответил я.

Во время краткого пребывания в Дарвине я заметил, что город растет как на дрожжах. За последние несколько лет он удивительно похорошел. Появилось много новых зданий, выстроен даже университет. И в этом нет ничего удивительного.

Северная Территория — подлинная сокровищница естественных богатств, играющая ту же роль, что и Сибирь для Советского Союза или современная Аляска для США. Чуть ли не каждый месяц здесь открываются новые месторождения полезных ископаемых. За время моего пребывания в районе реки Ист-Аллигейтор открыто богатейшее месторождение урановой руды на расстоянии менее ста пятидесяти километров от Дарвина. По австралийским понятиям, это совсем рядом. На Северной Территории принято ездить на автомобиле к друзьям за сто миль на… кружку пива.

Дарвин, именуемый северными воротами Австралии, — административный центр огромной Северной Территории, занимающий почти полтора миллиона квадратных километров. На этом необъятном пространстве проживает всего сто тысяч жителей, из них почти половина приходится на Дарвин. Менее значительные населенные пункты — это Алис-Спрингс, Теннант-Крик, Катерин. Первоначально на месте Дарвина находился военный лагерь, который назывался Палмерстон. В 1871 году, после того как там был проложен подводный кабель, оттуда передали первую австралийскую телеграмму в Лондон. Впоследствии, в 1911 году, это поселение было переименовано в Дарвин, а в 1919 году здесь приземлился Росс Смит на своем самолете «Южный Крест», завершив эпохальный перелет из Великобритании, положивший начало межконтинентальному воздушному сообщению, в котором сегодня Дарвин играет важнейшую роль.