Виктор Боярский - Семь месяцев бесконечности
Весь день прошел в неторопливом расслабленном отдыхе. Никакой прессы, никаких съемок, интервью, никакого напряженного внимания к нашим персонам. Вечером же начальник электростанции пригласил нас к себе на шашлык с сухим вином. Было видно, что на ребят этот прием произвел самое сильное впечатление, и мы, почти не сговариваясь, решили провести на Востоке еще день и выйти 22 января.
На следующий день вечером в кают-компании состоялся импровизированный концерт в честь экспедиции «Трансантарктика», Ансамбль восточников в составе двух гитар, ударных и клавесина на основе пылесоса марки «Вихрь» исполнил несколько написанных специально для экспедиции песен, среди которых особенно понравилась и запомнилась песня «Гуд бай, Антарктика». Лидер ансамбля «Южный Крест» Андрей Мюллер (гитара соло) и главный солист Гена Алешкевич (клавипылесос) должны были сопровождать нас в составе экипажа двух снегоходных тягачей, так что нам предстояла возможность познакомиться с творчеством этого коллектива поближе во время перехода к Мирному.
На следующий день состоялась встреча с экипажем самолета Ан-28. Командир экипажа летчик-испытатель Толя Хрустицкий предложил всем участникам «Трансантарктики» прокатиться вдоль трассы, по которой нам предстояло идти до Мирного. Мы забрались в самолет. Двигатель долго не запускался, и собачники, привыкшие к безотказности своего транспорта, уже стали с тоской поглядывать на дверь, но вот турбины запели, и после короткого, стремительного разбега мы оказались в воздухе. Этьенна, как имеющего летные любительские права, посадили на место второго пилота, и Толя начал показывать все то, чему его учили в авиационном училище. На наше счастье, в салоне находились пять полных бочек с керосином, а не то командир непременно заложил бы петлю и, может быть, не одну. Толя летал, как буревестник, то стрелой взлетая к небу, то крылами льда касаясь, но, в отличие от буревестника, он не кричал, и, как мне показалось, в этой ситуации к крику был ближе Этьенн, который, когда мы вылезли из самолета, едва держался на ногах. «Нет, — сказал он. — Лучше на лыжах и потихоньку». Нам, всем остальным, сидевшим в салоне, было легче, ибо мы ничего не видели… Трасса, вдоль которой мы летели, была очень хорошо заметна, ведь она является одной из самых наезженных в Антарктиде. С 1957 года, когда здесь впервые прошли тягачи Второй континентальной антарктической экспедиции, открывшей станцию Восток, ежегодно по ней проходят поезда из девяти-одиннадцати тягачей с санями и топливными емкостями, которые везут все необходимое для жизнеобеспечения станции. Полярники прибывают на станцию обычно на самолете. Для обеспечения этих полетов в течение всего антарктического сезона, с ноября по март, работает станция Комсомольская, находящаяся на расстоянии 550 километров от Востока. Помню, что перед экспедицией при обсуждении нашего маршрута наибольшую обеспокоенность и сомнения в возможности его преодоления на лыжах и собачьих упряжках вызывал как раз участок трассы между Востоком и Комсомольской. Рыхлый снег, высота, а также наступающие низкие температуры могли, по прогнозам опытных походников, прервать маршрут экспедиции на этом этапе. Вынашивались даже планы, чтобы доставить экспедицию от Востока до Мирного на тягачах. Но, как мы уже могли убедиться, условия движения для тяжелой железной машины весьма существенно отличаются от таковых для человека, идущего на лыжах. Поэтому у нас был определенный оптимизм перед выходом на финишную прямую протяженностью 1450 километров.
21 января вечером на трассу ушли два тягача «Харьковчанка» с санями, на которых были погружены все наши запасы продовольствия и корма для собак. Мы оставили на нартах только недельный запас и собирались стартовать следом за тягачами утром 22 января. По договоренности с экипажем тягачей, состоящим из пяти человек, куда, кроме Гены и Андрея, входили еще радист Юра Полевин и механики-водители Валя и Миша, наша встреча с ними должна была состояться примерно через неделю.
22 января, понедельник, сто восемьдесят первый день.Ясное морозное утро, температура минус 37 градусов, ветер от юго-запада 2–4 метра в секунду. Мы покидали Восток. С утра на станции царило оживление, ребята старались помогать нам во всем, паковать нарты, запрягать собак. Нам было немного грустно уходить отсюда, хотя впереди Мирный и финиш экспедиции. Мы очень хорошо отдохнули здесь и готовы были остаться еще, но зима есть зима! Зима шла по пятам, вечерами солнце было уже заметно ниже. С каждым днем ниже становилась и температура. Надо было спешить. Подкрепившись на дорогу полюбившейся всем манной кашей и омлетом, выпив затем кофе с молоком, мы почувствовали себя вполне готовыми к выходу. Практически вся станция собралась на Площади Походников, чтобы нас проводить. Собаки, отдохнувшие и поправившиеся, рвались в бой. Вновь упряжку Джефа возглавляла Тьюли. Кука, Джуниор и Содапоп тоже вернулись в строй — их лапы хоть и не зажили окончательно, но все же выглядели получше. Мы простились с ребятами. Саня обещал непременно догнать нас на Комсомольской и оттуда продолжить маршрут вместе с нами на тягачах сопровождения. Я занял привычное место впереди, но теперь чтобы выступать лишь в роли «живца». Компас я спрятал, правда, недалеко, в нагрудный карман, но тем не менее спрятал. Старт! Я изо всех сил припустил на лыжах по оставленной санями широкой укатанной колее, но меня хватило только на первые сто метров. Собаки легко достали меня и обошли. Я уцепился за стойку нарт Уилла, и некоторое время мы скользили вместе, а затем у собак тоже прошло стартовое возбуждение и я опять вышел вперед. Мы прошли символические ворота Востока, сделанные из поставленных друг на друга раскрашенных бочек, на которых с нашей стороны написано: «Счастливого пути». Впереди до самого горизонта тянулась извилистая четкая линия следа. Хорошо был виден также след предыдущего ноябрьского похода. Вся трасса до Комсомольской обозначена вехами — алюминиевыми палками с черными деревянными оголовниками, на оголовниках номера, по которым можно судить о пройденном расстоянии. Так, например, мы обедали между вехами номер 7 и 8, а разбили лагерь в километре за вехой номер 15, пройдя за первый день 46 километров!
Такой хорошей скорости в первый день мы были в немалой степени обязаны… Нансену. Именно его гениальное предвидение и прогноз в области конструирования тяжелой техники для выполнения транспортных работ в полярных районах, непоколебимая уверенность в возможности мирного сосуществования механических и немеханических средств передвижения в Арктике и Антарктике позволили ему выбрать оптимальную ширину нарт, предназначенных для буксировки собачьей упряжкой — тридцать дюймов (около семидесяти пяти сантиметров). Он знал, что эта ширина будет идеально согласована с размерами появившихся намного позже больших металлических нарт. И вот сейчас мы — продолжатели нансеновских традиций, современные полярные исследователи — пользовались результатами предвидения нашего гениального учителя. След от саней, оставленный накануне, представлял идеальную беговую дорожку для запряженных цугом собак и нарт. Что касается каюров, то им стало труднее: края этой беговой дорожки были завалены снежными глыбами разных размеров, и приходилось идти или рядом по целине, совершенно не держась за нарты, или тоже цугом… Тягачи, прошедшие в первый день по нашей просьбе километров пятьдесят, были видны впереди на расстоянии четырех километров. На радиосвязи я попросил Юру, чтобы завтра они прошли еще пятьдесят, чтобы немного увеличить разрыв между нами, а Уиллу и Этьенну, которые теперь после Востока жили в одной палатке, сказал, что механики-водители обеспокоены нашей скоростью, потому что опасаются возможной конкуренции со стороны собачьих упряжек. Поэтому, чтобы их более не огорчать своим соседством, я предложил увеличить разрыв между нами. Оба руководителя согласились.
