Жюль Верн - Миссис Бреникен

— Как вам угодно…— проговорил Лен Баркер.

— Если б вы соблаговолили расписаться в получении суммы, которую я вам принес…

— Весьма охотно, мистер Эндрю.

И Лен Баркер удалился в свой кабинет, чтобы написать расписку.

Когда он вернулся в сад, мистер Уильям Эндрю, крайне сожалевший о том, что не увидел Долли и не имеет возможности дождаться ее возвращения, поблагодарил его за заботу, которую его жена и он проявляют по отношению к несчастной умалишенной. Было условлено, что Лен Баркер уведомит мистера Уильяма Эндрю о малейшей перемене в состоянии ее здоровья. Судовладелец попрощался и, когда Лен Баркер проводил его до калитки, на мгновение остановился посмотреть, не идут ли Долли и Джейн, после чего пошел вниз, в Сан-Диего.

Едва только он скрылся из виду, как Лен Баркер поспешно кликнул мулатку и спросил:

— Джейн знает о визите мистера Эндрю?

— Очень возможно, Лен.

— Если сей господин вновь забредет в Проспект-хаус, не нужно, чтобы он видел Джейн и в особенности Долли!… Ты слышишь, Но?

— Я позабочусь об этом, Лен.

— Если же Джейн будет настаивать…

— О! Стоит тебе сказать: «Я не хочу!» — перебила его мулатка,— и Джейн не посмеет поступить наперекор твоей воле.

— Хорошо, но надо остерегаться неожиданностей!… Встреча может произойти случайно… и тогда все пропало!

— Я здесь, и тебе нечего бояться, Лен! — отвечала мулатка.— Никто не переступит порога Проспект-хаус пока… мы сами этого не пожелаем!

И действительно, в последующие два месяца дом стал еще более закрытым, чем прежде. Джейн и Долли теперь совсем не появлялись, даже в садике. Их не было видно ни под верандой, ни в неизменно затворенных окнах второго этажа. Что до мулатки, то она выходила только по хозяйству, очень ненадолго, да и то когда Лен Баркер был дома, так что Долли и Джейн никогда не оставались в шале одни. Еще можно было заметить, что в последнее время Лен Баркер очень редко приходил в свою контору на Флит-стрит. Он не появлялся там по целым неделям, как если бы путем сворачивания своих нынешних дел готовил себе новое будущее.

Так закончился год 1875-й, ставший роковым для семьи Бреникенов: Джон пропал в море, Долли лишилась рассудка, их сын утонул в водах залива Сан-Диего!

Глава VII

ДОГАДКИ И СЛУЧАЙНОСТИ

В первые месяцы 1876 года о «Франклине» не пришло никаких известий. Ничто не свидетельствовало о прохождении судна через Филиппинское, Целебесское и Яванское моря. Не появлялось оно и в районах Северной Австралии. Да и можно ли допустить, что капитан Джон отважился идти через Торресов пролив? Один только раз к северу от Зондских островов, в тридцати милях от Батавии[80], федеральной шхуной был выловлен обломок форштевня и доставлен в Сан-Диего с целью определить, не является ли он останками «Франклина». Однако тщательное изучение показало, что найденный форштевень был сделан из более старого дерева, чем те материалы, которые применяли строители «Франклина».

К тому же от форштевня мог отломиться кусок лишь в том случае, если бы корабль разбился о подводные камни или если бы столкнулся в море с другим кораблем. Но поскольку об исчезновении примерно десять месяцев назад какого-либо еще судна не сообщалось, мысль о столкновении отклонили, равно как и предположение о том, что корабль был выброшен на берег, и вернулись к самому простому объяснению: «Франклин» затонул во время одного из тех торнадо, которые часто свирепствуют у берегов Малайзии[81] и которым ни одно судно не в силах противостоять.

После ухода «Франклина» прошел год, корабль был окончательно причислен к разряду затонувших или предполагаемо затонувших, в огромном количестве значащихся в истории морских катастроф.

Зима 1875-1876 годов выдалась очень суровой, даже в таком благодатном крае, как Нижняя Калифорния, где климат в основном умеренный. До конца февраля стояли жестокие холода, и никого не удивлял гот факт, что миссис Бреникен не выходит из шале — даже подышать свежим воздухом в садике возле дома.

Продлись такое затворничество подольше, люди, живущие по соседству, почувствовали бы неладное. Однако они скорее бы решили, что здоровье миссис Бреникен ухудшилось, нежели заподозрили в чем-либо Лена Баркера. Поэтому о «заточении» никто не говорил. Что до мистера Уильяма Эндрю, то он не выходил из дому большую часть зимы, горя желанием увидеть своими глазами, в каком состоянии пребывает Долли, и обещая себе отправиться в Проспект-хаус, как только будет в силах.

И вот в первых числах марта миссис Бреникен в сопровождении Джейн и мулатки возобновила прогулки по окрестностям. Некоторое время спустя, посетив шале, мистер Уильям Эндрю убедился, что здоровье молодой женщины не внушает беспокойства. Ее физическое состояние было, насколько это возможно, удовлетворительным. Правда, в плане духовном никаких изменений к лучшему не произошло: бессознательность, потеря памяти, слабоумие — таковы по-прежнему были характерные черты ее недуга. Даже во время прогулок, которые могли ей о чем-то напомнить, даже встречая на своем пути детей, даже обращая взгляд в океан с виднеющимися вдали парусниками, миссис Бреникен не испытывала больше того волнения, которое с такой силой охватывало ее прежде. Несчастная не пыталась пуститься в бегство, и теперь, чтобы справиться с ней, достаточно было одной только Джейн. Исчезли малейшие намеки на сопротивление, осталось полнейшее смирение, помноженное на еще большую безучастность. Когда мистер Уильям Эндрю после долгого отсутствия вновь увидел Долли, он окончательно убедился в том, что бедная женщина больна неизлечимо.

А тем временем положение мистера Баркера становилось все более зыбким. Доверенного ему имущества миссис Бреникен, в которое он запустил руку, не хватило, чтобы засыпать яму, возникшую у него под ногами. Деньги таяли, и, стало быть, борьба, которую Лен вел с таким упорством, близилась к концу. Еще несколько месяцев, а может, и недель,— и ему будет грозить судебное преследование. Уберечь себя от наказания он сможет, только если покинет Сан-Диего.

Одно-единственное событие могло бы спасти Лена Баркера, но не похоже было, что оно произойдет, по крайней мере в нужное время. В самом деле, если миссис Бреникен всего лишь оставалась в живых, то ее дядя Эдвард Стартер продолжал жить, и жить прекрасно. Со множеством предосторожностей, дабы не выдать себя, Лену Баркеру удалось навести справки об этом янки, уединившемся на своих землях в Теннесси.

Жизнь Эдварда Стартера, человека крепкого и сильного, едва достигшего шестидесятилетия и находящегося в расцвете духовных и физических сил, протекала среди прерий[82] и лесов. Энергию свою он тратил частично на охоте в богатой дичью местности, частично на рыбной ловле в ее многочисленных водоемах, носился пешком или на лошади из конца в конец своих владений, которыми управлял без посторонней помощи. Решительно, это был один из тех крепких североамериканских фермеров, которые умирают столетними стариками и при этом не удосуживаются даже объяснить, с какой это стати они пожелали умереть.